Александр Усовский - Переход хода

Впрочем, если на это будет время. В конце концов, он тут не как праздный турист — он здесь совсем по другим делам…

То, что на турецком этапе операции "Полонез" они практически целиком и полностью положились на курдскую мафию — было и хорошо, и плохо. Хорошо — тем, что утечка информации в такой ситуации — вещь практически невозможная; о том, что именно находится в ящиках, знает только один Туфан Сарыгюль (Одиссей сообщил, что посчитал необходимым, для пользы дела, сообщить тому свои предположения о содержимом ящиков и их конечном получателе). О том, что оный Сарыгюль отправляет в Ирак какую-то контрабанду — знают только трое хозяев фирмы "Идиль Эндюстри Тесислери Ималят"; ни о характере контрабанды, ни о получателе её они абсолютно не в курсе. Водитель грузовика знает только то, что груз надо доставить до границы (и далее, куда скажет господин Сарыгюль) в целости и сохранности, и за безопасность оного груза он отвечает головой…. Это всё хорошо.

Плохо, что теперь груз находится в руках курдов целиком и полностью. Отгрузил его курд Туфан Сарыгюль в Стамбуле, примут курды генерала Третьякова в Силопи, довезут до курдов неизвестного происхождения под Киркук — а вот передадут ли товар все эти курды, в конце концов, тем, кому он по-настоящему крайне необходим? Ведь торговая нация, что б там ни говорили…. Могут и зажуковать груз, это им в данной ситуации — раз плюнуть. И концов будет не найти. Плюс к этому — даже если и будет известен крайний, достать его и решительно покритиковать (дабы оный деятель более мошенничать не мог физически, ввиду наличия травм, несовместимых с жизнью) вряд ли удастся. Нет, надо идти к генералу!

Левченко решительно вышел из-за стола — и тут на пороге его кабинета появился сам Калюжный. Вот и не верь после этого в телепатию!

— Ко мне собрался? — Генерал улыбнулся.

— Так точно. Думаю я тут над одной проблемкой, и чем дальше думаю, тем мне она кажется всё серьезней и серьезней.

— Об чём же у тебя, Дмитрий Евгеньевич, голова нонче болит?

— А вы не знаете, можно подумать…

Калюжный кивнул.

— Знаю. Почему к тебе и спустился. Садись, погутарим, о делах наших скорбных побалакаем, как тот Горбатый говорил. Бо и у меня что-то на душе неспокойствие какое-то наблюдается…

Левченко, почесав затылок, спросил:

— Тогда, может, чаю?

— Давай, не откажусь.

Левченко нажал кнопку на селекторе, произнёс негромко:

— Валера, сделай нам с командиром чайничек чёрного, с бергамотом, и лимончик порежь. — И, повернувшись к Калюжному, спросил: — Чёрный?

Тот кивнул.

— Чёрный так чёрный. — А затем, едва заметно улыбнувшись, добавил чуть иронично: — Ты, я смотрю, так и не научился сам заваривать, на Валеру надеешься.

Левченко развёл руками.

— Ну не всем же дано это мастерство! Вашего уровня мне всё равно не достичь, а Валера, худо-бедно, но всё ж в Юннани этой три года прожил…

Калюжный улыбнулся.

— А ты льстец, подполковник! Не замечал этого раньше за тобой! — А затем, уже серьезно, спросил: — Стало быть, боишься ты все яйца в одну корзину сложить? Правильно я твоё беспокойство понимаю?

— Так точно. Ведь в этом Силопи нашему господину Сарыгюлю вступить в сговор с курдами из-за речки — как два пальца об асфальт. Тем более — у них запросто могут найтись общие знакомые или даже родственники; Сарыгюль говорил Одиссею, что у него в Киркуке — двоюродный брат.

Калюжный иронично взглянул на подполковника.

— Ты не очень-то на веру принимай, что на Востоке говорят — этот Сами, или как его, нашему курду в самом лучшем случае девятой водой на киселе приходится. Но вот насчет сговориться — тем более, оружие в тех краях в ба-а-льшой цене, тем более — такое оружие, какое мы сейчас везем к границе — ты прав. Могут они сговориться, как пить дать. Тем более — железа у нас, по тамошним оптовым рыночным ценам, даже учитывая все скидки и усушку-утруску, миллиона на полтора, если не больше. Жирный кусок. Правильно я понимаю твою мысль, подполковник?

Левченко согласно кивнул головой.

— Я именно это и имею в виду.

— Ну вот, имеешь в виду, а молчишь.

— Так ведь я…

— Да знаю, знаю. Ладно, знаю я, как эту проблемку разрешить.

— Хаджеф?

— Он. Ты ко мне давеча заходил, видел, я бумажку, от руки карандашом писанную, читал.

— Видел.

— Так вот, письмишко мне Омар бен-Талал прислал. В каком даёт мне номер своего спутникового телефона и извещает меня о своей готовности принять любое количество актуального груза для известных дел. ЛЮБОЕ!

Левченко нерешительно пожал плечами.

— Но… но где мы ему сможем груз передать?

Калюжный вздохнул.

— Дмитрий Евгеньевич, ты меня, старика, иногда просто в ступор вгоняешь своими вопросами. Ты что ж думаешь, турецко-иракская граница чем-то похожа на ту, какую ты в Бресте давеча проходил? С таможенным и паспортным досмотром, с визами и ваучерами, с кипой разных бумажек и прочими европейскими формальностями?

Левченко удивлённо спросил:

— А разве не так?

Генерал покачал головой.

— Жаль, что ты Европой занимался во времена оны, и на Востоке ни разу в жизни не был. Ба-а-альшой пробел в твоей профессиональной подготовке! — А затем, уже серьезно, добавил: — Граница там, где будет проходить её наш груз — контрольно-пропускной пункт "Хабур" — это очень большой проходной двор. Со стороны Турции, правда, хоть какие-то формальности там все же соблюдаются — паспортный контроль, например, досмотр документов на груз, таможня, какая-никакая, но работает; а вот на той стороне — полный бардак. Охрану границы несут курдские ополченцы — сам понимаешь, какие из них пограничники и уж тем более таможенники; иракских арабов из Багдада, сиречь — представителей официальных властей — там днём с огнём не сыщешь, потому как нет их там в природе. При пересечении этой границы никаких иракских виз ни для кого не требуется — да и некому их сейчас выдавать, нет нигде в мире иракских консульств. Добавь сюда непрерывное движение грузовых фур — через Хабур постоянно идут конвои для американских войск в Ираке, обратно они же волокут технику в ремонт и немножко героин на продажу в Европу, плюс бесконечные цистерны с топливом — и ты поймёшь, какой там царит бардак. В тамошней обстановке перейти границу — вопрос желания, и не более того. Турки, правда, особо не жалуют посетителей с того берега — но, ежели речь идёт о бизнесе — а что б ты знал, бизнес на Востоке — дело святое — то тут только "добро пожаловать!".

— И Хаджеф…

— И Омар Хаджеф бен-Талал, имея на руках йеменский свой старый паспорт, если вдруг ему приспичит — ну это, сам понимаешь, в самом крайнем случае — ровненько перейдет границу, встретится с Одиссеем, примет у него груз, договорится с курдом, где надо будет взорвать грузовик — и дело в шляпе!