Александр Усовский - Переход хода

— Связаться с Хаджефом вы сейчас можете?

Калюжный пожал плечами.

— Отчего ж нет? Всё ж в двадцать первом веке живём!

Левченко облегченно вздохнул.

— Груз с плеч свалился. А я уж начал было сомневаться в исходе операции…

Калюжный серьезно взглянул в глаза своему заместителю.

— Ничего ещё не свалилось. Груз сейчас, по моим расчётам, где-то между Диарбакыром и Батманом — и ехать ему до границы ещё часов семь, а, учитывая, что в Джизре он может уткнуться в хвост очередной колонны с американскими грузами — дрожать нам за него предстоит ещё часов десять-двенадцать.

Левченко вздохнул.

— А где этот ваш, Хаджеф?

— Сегодня на рассвете был в Дахуке — это в семидесяти километрах от границы с иракского боку.

— И?

— И сегодня к вечеру, то бишь — к моменту прибытия грузовика с товаром и наших пилигримов в Силопи — он будет ждать моей команды в городке Закхо. От него до речки всего десять километров.

Подполковник почесал затылок.

— Значит, курдов генерала Третьякова…

Калюжный кивнул.

— Курдов генерала Третьякова мы беспокоить не станем. Груз наш идёт в Ирак, это уже далеко не первая фура, какая из Стамбула, от имени этой фирмы, как её… "Идиль Индастри", кажись — идёт в Эрбиль, везет разные нужные в нефтедобыче причиндалы, посему никаких подозрений ни у кого на границе не возникнет. Одиссей с этим своим курдским напарником переедет границу, встретиться с Хаджефом, покажет тому, где нужные ящики — и, благословясь, вернётся на турецкую сторону; на этом его миссию можно считать выполненной на сто процентов. Ты можешь как-то сообщить ему, чтобы в этом Силопи он никому не звонил?

Левченко пожал плечами.

— Мы с ним условились, что прежде, чем он станет кому-то звонить, он свяжется со мной — по электронной почте. Я ему сейчас всё отпишу, через три, максимум четыре часа он будет в курсе.

— Ты от него когда в последний раз депешу получал?

— В восемь открыл почтовый ящик — там был рапорт. Он его в Конья, это Анатолия, самый центр Турции, накропал, ещё в семь утра. Пишет, что выезжают через полчаса — стало быть, они уже в пути часов семь, если не больше.

Генерал вздохнул.

— Анатолия, говоришь…. Какая ж это Турция? Это Каппадокия, земля красивых лошадей, если по-хеттски. Исконная территория Византийской империи, они ею, почитай, тысячу лет владели — со времен Юлия Цезаря и, без малого, до захвата Константинополя крестоносцами. Ну да ладно, мы тут не исторический диспут затеяли. — Генерал закурил, выпустил колечко дыма — и продолжил: — В Конья, говоришь? Стало быть, до Курдистана ему уже рукой подать…. Ладно, ты давай его извещай о том, что планы несколько изменились — а я сообщу Хаджефу, чтобы ждал наших путешественников-экстремалов в Закхо. Какая у Одиссея с этим курдом машина?

— Чёрный "рено", номера пятьдесят семь кА-бэ тридцать один семнадцать.

— Хорошо. Напиши мне на бумажке, а я уж моего бен-Талала поставлю в известность, чтобы завтра с пятнадцати часов по местному времени ждал чёрный "рено" с этими номерами в Закхо у здания таможни.

— А какую легенду Одиссею придумать?

Калюжный пожал плечами.

— Он у нас хохол с Днепропетровска? Очень хорошо, пусть он считает себя буровым мастером. Сейчас немало вот таких вот "дикарей" из Румынии, бывшей Югославии и Украины на нефтепромыслах Мосула и Киркука работают. В Курдистане ведь войны нет, там ребята Барзани в первый же день американского вторжения технично и относительно мирно взяли власть. Так что желание хохла из Днепропетровска, работавшего на буровых в Западной Сибири, чуток помочь курдам с нефтедобычей — за малую толику — ни у кого удивления не вызовет.

Левченко кивнул.

— Ясно. Значит, им нужно завтра к пятнадцати быть в Закхо, у здания таможни. Фура с грузом?

Генерал махнул рукой.

— Пусть где-нибудь на окраине запаркуется и ждёт. Ночью люди Хаджефа её чуток разгрузят, а утром на трассе Дахук — Мосул её подорвут злые люди.

— Понял.

— Ну а раз понял — выполняй! Времени у нас негусто, фура с нашим грузом, по моим подсчётам, уже прошла Батман. Так что времени у нас на раздумья, почитай что, и нету. Вперед, подполковник! Послезавтра наш с тобой скромный подарок нашим друзьям из-за Большой Воды должен оказаться в руках их самых преданных поклонников!

Вот чёрт! Как не вовремя!

Одиссей про себя матерился, кусал губы, ломал пальцы — но сделать ничего, увы, не мог. Всё уже было сделано — и как ни квохтал над своим искалеченным грузовиком растяпа-водитель, как ни ругался по телефону Туфан — в Силопи к вечеру они никак не попадали. Чёртовы курды! Чтоб им ни дна, ни покрышки!

А ведь сегодня утром всё начиналось так хорошо.

Из рецепции отельчика в Конья, вернее, со служебного компьютера дружелюбного сонного хозяина, ему удалось отправить донесение в Москву; завтрак был выше всяких похвал, а дорога на восток, на которую они выехали через десять минут после завтрака — все двести с лишним километров от Конья до Невшехира — проходила по абсолютно плоскому высокогорному плато, которое, судя по отметке уреза воды озера Туз, находилось на высотах около тысячи метров над уровнем моря, отчего воздух был немыслимо прозрачен и свеж, как в первый день творенья. Плюс к этому — они проезжали исторические места, можно сказать, места библейские! Примерно около девяти утра справа мелькнул указатель на Ихлару — которой так восторгалась Герда. Ещё бы ей не восторгаться — в отвесных скалах долины Ихлара находится сотня с лишним церквей первых веков христианства и жилые дома — пещеры на пять тысяч жителей. Из ста пяти церквей Ихлары, правда, только четырнадцать открыты для посещения — но, по словам Герды, и этого более чем достаточно! Одиссей вспомнил несколько фотоальбомов, забитых фотографиями диковинных пещерных соборов и педантично и аккуратно, чисто по-немецки, подписанных диковинными турецкими названиями — Йиланлы, Аджачалты, Сюмбюллю, Киркдамалты и Бахаттын Саманлыджи. Впрочем, как он понимал, на самом деле эти церкви назывались совсем по-другому. Например, Йиланлы, по его скромному разумению, была церковью Георгия Победоносца — на всех её фресках главным был конный воин, поражающий змия. А вот Аджачалты, сохранившая фрески сцен Введения во Храм, Благовещения, встречи Марии и Елизаветы, Рождества Христова, бегства а Египет, Успения и Вознесения — скорее всего, по мнению Герды (значительно внимательнее, чем Одиссей, прослушавшей курс религиоведения) была посвящена Богородице. В куполе двухэтажной церкви Сюмбюллю сохранилось изображение Христа Вседержителя, на южной стене — Благовещение. Благодаря цифровику Герды на фотографиях можно было различить также Николая Угодника, Соломона, архангелов Михаила и Гавриила. А ведь этим фрескам уже никак не меньше тысячи лет!