Александр Усовский - Переход хода

Одиссей намекнул Туфану, что было бы неплохо хотя бы на часик свернуть на Ихлару — но курд, хмыкнув и что-то пробормотав про себя, отрицательно покачал головой.

— Нет времени. За Невшехиром мы должны догнать машину с грузом. Дальше будем ехать вместе. Не рядом, но недалеко. Чтоб друг друга видеть.

Одиссей вздохнул.

— Нет, так нет. Хотя жаль. Возле Невшехира есть подземный город Деринкую, ты там был?

Туфан пренебрежительно махнул рукой.

— А, ерунда. Был, когда в армии служил. В учебной бригаде. Молодой аскер! Нас туда возили. На… на экскурсию. Подземные города не только в Деринкую есть. Ещё и в Каймаклы, Озконаке, Мазыкую, Татларыне, Гельверы есть. Больше шестидесяти штук уже нашли!

— И что это за подземные города?

Курд пожал плечами.

— Аллах знает! В тридцатые годы их открыли. Мулла или учитель. Из местных. Нас водили в подземный город в Деринкую. Восемь этажей! Этот, который рассказывает — говорил, что на десять тысяч жителей. Зачем и для кого вырыли — неизвестно, когда — тоже никто не знает. Давно. Ещё до римлян. Жить там нельзя — готовить негде. Туалетов нет. Зачем их строили — никто не знает. Иншалла!

В полдень проехали Невшехир — тоже ещё тот городок! Невшехиром, насколько помнил Одиссей из прочитанного в Бургасе (спасибо за путеводитель впавшей впоследствии в отвратительную алчность Ире Бенчевой!) он назывался не всегда. Городок этот был основан ещё при хеттах, которые почти четыре тысячи лет назад медленно продвигались по протекающей неподалеку реке Кызыл Ирмак и ее притокам. Как его называли хетты — Бог весть; при византийцах этот город назывался Нисса, об чём уже есть письменные источники. После турецкого нашествия он какое-то время назывался Мушкара, а вот нынешнее имя, Невшехир, которое означает что-то вроде Нью-Йорка или Новгорода — дословно с турецкого переводиться как "Новый город" — он получил сравнительно недавно, всего в XIV веке. Незадолго, кстати, до Куликовской битвы, почти одновременно с переименованием Переяславля Рязанского в простую Рязань. Которая находилась в другой части той же гигантской татаро-монгольской империи, в какую входила тогда и Малая Азия. Вот так вот! Было время, когда жители Невшехира и Рязани были, если можно так выразиться, гражданами одного государства!

Во времена римские здесь жил и работал епископом один из отцов православной церкви, святой Григорий Нисский, богослов и философ, младший брат Василия Великого, который изображается на иконостасе практически любой православной церкви после Иоанна Предтечи, Архангела Михаила и апостола Павла. Григорий Нисский родился в 332 году неподалеку отсюда, в Кайсери, который назывался тогда Кесарией Каппадокийской, в отличие от Кесарии Палестинской, находящейся в Земле Обетованной и поныне — всего в часе езды от Тель-Авива на север по направлению к Хайфе.

Когда их машина въехала в Невшехир, Одиссей стал старательно всматриваться в окно, чтобы увидеть холм, на котором находится музей исламского философа и мистика Хаджи Бекташ-и-Вели, который жил тысячу лет спустя после Григория Нисского и был для Турции чем-то вроде нашего Сергия Радонежского. Жили оба они, кстати, в одно и то же время, и работали, если можно так выразиться, в одной и той же области — способствовали формированию национального самосознания народа, который страдал под гнетом татаро-монгольского империализма; только каждый делал это для своих, Сергий Радонежский — для русских, Хаджи Бекташ — для турок. Именно Хаджи Бекташ-и-Вели, кстати, был основателем ордена Бекташей, духовных покровителей янычар.

Увы, музея этого деятеля Одиссей так и не увидел — зато буквально через двадцать километров увидел другое зрелище, повергшее его в шок.

Фура с их грузом стояла на обочине шоссе; тент с полуприцепа был наполовину сорван, на обочине и в кювете валялось десятка три ящиков — некоторые из них были изломаны, и из них на шоссе и в придорожную грязь вывалилось содержимое. У Одиссея похолодело в груди — но, присмотревшись, он понял, что удар — если это был, конечно, удар — пришёлся по задней части машины, и ящики, вывалившиеся за борт — хранили в себе разные гражданские, сугубо мирные запчасти.

Туфан был поражён не менее Одиссея — но, надо отдать ему должное, действовать начала немедленно после того, как запарковал свой "рено" перед кабиной грузового тёзки.

Первым делом он быстро и вдумчиво допросил водителя — который, по ходу, всё ещё не пришёл в себя — и, обернувшись к Одиссею, хрипло бросил:

— Автокран. Выезжал на шоссе справа, не пропустил. Удрал. Гази клянётся, что тормозил — но ты сам видел, какая у этого "рено" резина.

— Что будем делать? — Одиссей не знал, что в Турции принято делать в подобных случаях, но подумал про себя, что ГАИ (или как дорожная полиция здесь называется) он бы вызывал в самом последнем случае. Хотя впереди граница…

— Сейчас назад, в Невшехир вернемся. Найдем автосервис. Возьмем бригаду рабочих, и они будут машину чинить.

— Тент?

— И тент, и кузов.

— А полицию? Будем вызывать?

Туфан глянул на Одиссея исподлобья.

— Ты шутишь?

Одиссей пожал плечами.

— Нет, полиция мне тут нужна не больше, чем тебе, но ведь было дорожное происшествие, целостность груза и кузова нарушена…

Курд отмахнулся.

— Не говори глупостей. За три часа всё будет как новое. Зачем нам полиция?

— Чтобы составить акт, если на границе будут вопросы.

Вместо ответа Туфан перевел реплику Одиссея водителю — и они вместе весело засмеялись. Затем господин Сарыгюль, потрепав Одиссея по плечу, улыбнулся и сказал:

— Каждый час через ту границу проходит двадцать-тридцать машин — совсем не новых. Ты думаешь, кто-то смотрит на немного поломанный кузов? Ладно, у нас мало времени. Поехали!

Одиссей плюхнулся на пассажирское сиденье — и тут же Туфан, лихо развернувшись, погнал назад, в Невшехир.

Что ж, если кто-то возьмется за ремонт машины и сделает, как говорит Сарыгюль, за три часа — ещё не всё так плохо. Надо только будет отписать по соответствующему адресу — дескать, задержка, потерпите, дорогие товарищи….

Надо сказать, желающих поучаствовать в ремонте подбитого "рено" им удалось найти довольно быстро — но зато очень долго (и, по мнению Одиссея, абсолютно бездарно, учитывая потерю времени) они торговались с найденными мастерами, троицей ушлых турков, относительно стоимости ремонта. Как понял Одиссей из разговора Туфана со "специалистами", те запросили за работу двести миллионов — курд же планировал обойтись гораздо меньшей суммой, судя по его мине — раза в четыре меньшей. Столь разный порядок предполагаемой цены ремонта, тем не менее, нисколько не мешал всем четверым в перерывах между раундами нечеловечески яростного торга дружно пить чай и поглощать местную выпечку — внимание которой уделил и Одиссей. Он старался не мешать Туфану — но всё же, улучив момент, спросил его вполголоса: