Ирина Белояр - Уайтбол

— А ты чего здесь делаешь?

— Гуляю, — ответил Рыжий и пояснил:

— У мужиков машина забарахлила, еле до поселка дотянули. Ну, обещали им завтра перебрать движок. Взялся этот… как его? Со слободы который, механик.

— Толя.

— Ага, Толя. В общем, на сутки ребята точно здесь застряли. Может, и дольше. Вот, отправились пострелять чего-нибудь. А я за компанию увязался.

— Кого сейчас стрелять, по весне?

— Да ладно, пусть развлекутся. В сезон-то у них оказии не будет… Где ты болтаешься? Я уж решил — дальше по гребню подался. Думаю — ни фига себе. До следующей заимки два дня пилить.

— За дровами ходил… чуть богу душу не отдал.

— Что такое?

— С обрыва навернулся. Почти навернулся. Как вылез — сам не понимаю.

— Ну, ты даешь, — хмыкнул Рыжий, — У тебя, я погляжу, как у кошки девять жизней. Пять лет назад уцелел, и нынче снова… Ладно, — он хлопнул собеседника по плечу. — Пошли снимать стресс.

— В смысле?

— У нас с собой есть. А то, знаешь, сухой закон — дело, конечно, полезное, но иногда до чертиков надоедает. Пошли, пошли.

— Подожди. Дров-то я так и не принес.

— Щас дерябнем и все вместе сходим. Один ты, что ли, топором махать умеешь.

— Втроем пришли-то?

— Вчетвером. Я, Серега с Тимуром и стажер еще ихний… не помню, как зовут.

Появилась Шишка. Встала в полутора метрах от Алекса, ощерилась и зарычала.

— И это чудо здесь? — удивился Рыжий. — Чего злишься, родная? Днем кровушки не хватило?

Неожиданно собака прыгнула, повисла у него на рукаве. Рыжий отшатнулся, вскрикнул:

— Да… твою мать! Совсем охренела, зараза!

— Брось, Шишка, брось, — Михаил попытался оттащить собаку. Та держалась крепко и продолжала рычать. Оторвать ее от Рыжего удалось только вместе с куском куртки. — Молчать! Сидеть! Тихо!

— Дай ружье, — потребовал Алекс.

— Сейчас, разбежался, — нахмурился Михаил.

— Дай, бешеная же!

— Сам ты бешеный. Шишка! Пошла вон.

Собака, продолжая ворчать, удалилась куда-то вниз по склону.

— Рука цела?

— Да так. Синяк будет. Насквозь не прокусила, вроде… Пристрелить ее надо. В следующий раз кому-нибудь горло перегрызет.

— Я тебе пристрелю.

— Пацифист хренов, — буркнул Рыжий.

— Ладно, все. Чего ты там говорил про горючее? Пошли в дом, стрессы снимать.

…Зрение по-прежнему вело себя странно. Темная комната, светлый круг керосиновой лампы, луч фонарика — все как положено, но углы и стены просматривались до мельчайших деталей, будто там дополнительная, отдельная подсветка… Даже не так. Видно было только то, что на свету, а про остальное Михаил просто каким-то образом знал. Именно знал — ему необязательно было переводить взгляд, он и так видел все одновременно. Необычное ощущение: ищешь, куда деть совершенно бесполезные глаза…

У стола, рядом с лампой, сидел частый гость поселка Пробуждение — шофер-дальнобойщик Серега, рослый квадратный мужик, бородатый и слегка седой. Резал сало на газетке. Его напарник Тимур, тощий и раскосый — не то татарин, не то узбек — возился на лежанке, подсвечивая себе фонариком, перетряхивал одеяла. В уголке сидел еще один охотник, незнакомый. Совсем молодой парень, смуглый, с птичьим лицом.

— Принимайте пополнение, — объявил Рыжий. — Мишка нашелся.

— Привет, привет, — отозвался Тимур, сползая с лежанки. — А мы думали, тебя волки съели.

— Почти съели, — заявил Рыжий. — Он чуть с обрыва не навернулся. А меня собака тяпнула, между прочим.

— Не отравилась? — поинтересовался Тимур.

— Пошел к черту.

Серега встал, вытер руки о штаны, протянул Михаилу огромную лапищу:

— Здорово, пропажа.

Поднялся с места и четвертый охотник.

…Уже протягивая руку, Михаил вдруг увидел всю картинку будто бы сверху. Увидел, что стоит как бы в центре ромба. Вокруг — люди. Четыре человека — четыре угла ромба…

…А в следующий миг он оказался на лежанке, лицом вниз, в наручниках. Кто-то связывал ему ноги.

— Вот теперь можно и выпить, — ровным голосом произнес Алекс. И тут же снова перешел на свой обычный балагурный тон:

— Мишка! Не обижайся. Тебе мы тоже нальем.

Мозги прочистились мгновенно. Паззл сложился, все детали встали на места. Нелепая весенняя охота, брошенный на деревенского механика грузовик, навязчивая общительность Рыжего, необъяснимая злоба ласковой Шишки… Та жизнь, которую висящий над обрывом человек выбрал из двух возможных, вступила в свои права. И теперь уже поздно давать обратный ход. Осталось только выкручиваться в рамках нынешних правил.

…Именно в рамках нынешних правил что-то случилось там, на обрыве. Что-то выбросившее человека со скалы на седловину. Что-то…

«…сумей увидеть другое, и — дотронься до Города», — прозвучал в голове чужой голос.

Через долю секунды Михаил увидел себя вне домика, свободным от веревок и наручников. Вернее так: совсем недавно — Михаил. Рыбак, шишкарь и лесоруб из поселка Пробуждение. А ныне — пробужденный, с огромным прошлым, непонятным будущим и — без настоящего.

Почти тот час же из дверей избушки вывалило четверо людей в очках ночного видения, с парализаторами наизготовку.

Человек, ранее называвшийся Михаилом, увидел себя в опустевшем домике. Закинул на плечо рюкзак, схватил ружье. Разбил прикладом окно и, целясь в Рыжего, выстрелил. Промахнулся. А в следующий момент оказался на соседнем перевале, в полукилометре от домика. Опустился на снег, попытался утихомирить пульс и бешено несущиеся мысли…

Охота, говорите. Ну да, охота. Сафари длиной в шесть лет. Можно продлить это развлечение: «увидеть себя» где-нибудь в Среднеросске, в Москве, одним словом — не здесь. Увидеть — и дотронуться до Города. Пусть ловят дальше. Это, наверно, самое хорошее решение.

Вот только — ненависть.

Всех, кого ненавидишь, не достать. Но четверо-то уже здесь…

Человек шагнул на склон гребня, туда, где давеча пытался искать сухостой… давеча? Нет. Бесконечно давно, в прошлой жизни, в иной реальности. Нашел дерево с зарубкой, знак — обрыв рядом… Выбрал ствол потолще, спрятался за ним. Выстрелил в воздух, перезарядил ружье и стал ждать.

Ждал минут десять, хотя показалось — целую вечность. Ноги затекли от неподвижного стояния.

Наконец, сверху послышался скрип снега и тихий, отрывистый разговор.

Спускались двое: Тимур и Алекс.

Человек, ранее бывший Михаилом, прижался к стволу и громко спросил:

— Чего за мной-то потащились? Испугались, что опять убегу?

И тут же переметнулся за другое дерево, чуть ниже по склону. Шумно стряхнул снег с ближайшего куста, переместился еще на несколько метров. Вниз, к пропасти…

У дерева с зарубкой охотники предусмотрительно остановились.

— Черт… — выдохнул Алекс. — Мишка, ты где? Давай поговорим.