Наталья Никитина - Полтора килограмма

напряжение всех последних дней. Чувство вины перед Джимом переплеталось с жалостью к себе и страхом

смерти. Я никак не мог справиться с навалившимся на меня гнетом обреченности. Нахлынула смертельная

усталость, хотелось поставить жизнь на паузу и отдохнуть.

Вернувшись в дом, я переоделся в халат и спустился в кухню. Открыв бутылку виски, щедро плеснул

себе в стакан и тут же выпил его залпом, от усталости и напряжения не почувствовав вкуса напитка. Где-то в

затылке бушевал черный смерч бессилия и страха. Перед глазами постоянно стояла наглая ухмылка Броуди.

Мысли о возможной слежке не давали покоя.

Я поднялся в Зимний сад, находящийся прямо под крышей дома. Это была самая высокая точка для

обзора лежащей вокруг территории. Не зажигая свет, стал напряженно всматриваться в темноту. В светлое

время суток из этого окна хорошо была видна дорога до ближайшего поворота Грин-Дюнс-Драйв.

48

Когда глаза немного привыкли к мраку, я заметил огонек сигареты, совершающий движение в

диапазоне вытянутой руки, периодически подносимой к губам курящего человека. Через некоторое время в

темноте появился и свет от мобильного телефона. Сомнений не было: дом под наблюдением.

Я отправил на телефоны Тому и Джиму сообщение о замеченной слежке. Еще постояв минут

пятнадцать, обессилено рухнул в кресло, стоящее поблизости. Рука нащупала в темноте кнопку светильника.

В центре зала, нежно излучая перламутровый свет, зажглась жемчужина, бережно хранимая открытыми

створками гигантской раковины. Зная о моей любви к морю, этот изящный светильник заказал Джим на мое

шестидесятилетие. Диаметр прекрасного светила составлял чуть более метра, и жемчужина, размером с

футбольный мяч, притягивала восхищенные взоры всех, кто ее видел.

Я сидел в кресле до половины четвертого. Полумрак, царивший в комнате, идеально соответствовал

моему настроению. Винчи все это время лежал у моих ног, положив голову на тапок. Его тревожные умные

глаза, казалось, всё понимали и лишь грустно блестели в темноте.

Небо уже начало выходить из предрассветной дымки. При слабом освещении кисти рук стали

пугающе бледные. Старый халат не желал согревать. Тяжело поднявшись, я отправился в спальню. Пролежав

без сна до пяти часов, я вдруг вспомнил о снотворном, которое еще вчера купил в аптеке для меня Рик. Я

накинул халат и последовал по коридору в сторону кабинета. За окном уже рассветало. Слышалась ленивая

перекличка сонных птиц.

Я нашел снотворное в ящике письменного стола и, не читая аннотацию к препарату, по привычке

принял пару таблеток. Вернувшись в спальню, уже через несколько минут я забылся глубоким

беспробудным сном. Я до утра проспал на левом боку, чего мне категорически делать было нельзя. Сердце,

придавленное весом тела, с трудом перегоняло по венам кровь.

Всё, что происходило дальше, я знаю со слов Тома.

Утром, когда в обычное для завтрака время я не появился в столовой, Патрик заподозрил неладное и

поднялся в мою спальню. Найдя меня спящим, он хотел уже удалиться, но обратил внимание на

непривычную бледность, проступающую даже сквозь загар. Он приложил пальцы чуть ниже угла челюсти и

уловил едва ощутимый пульс. Дворецкий попытался меня разбудить, но тщетно.

Патрик заранее получил необходимые инструкции на случай подобной ситуации и, следуя им, сразу

позвонил Тому и Джиму. Для всех остальных он должен был сообщать, что я неожиданно вылетел в Европу.

Доктор выехал к Хайаннис, по телефону давая Патрику необходимые распоряжения. В доме имелось

необходимое медицинское оборудование, заранее приготовленное на этот случай…

Прибывший Фредриксон подключил меня к аппарату искусственного дыхания.

Задачей Тома было доставить меня в лабораторию таким образом, чтобы этого не заметили

следившие за домом люди. В гараж дома въехал фургон с логотипом химчистки. В нем без проблем

поместилась каталка с моим бессознательным телом вместе с подключенным медицинским

оборудованием.

Убедившись, что за машиной нет слежки, меня доставили в лабораторию. И я оказался в надежных

руках Георга Дитте.

Исследования показали, что пациент в глубокой коме. Состояние было стабильным, поэтому Джим

принял решение ждать подходящего донора мужского пола, и это ожидание затянулось на целых десять

месяцев.

ЧАСТЬ 2

Я очнулся от страшной головной боли, словно тысячи игл беспощадно барабанили по моему

несчастному мозгу. Боль была адской, и из груди вырвался не то стон, не то хрип.

Откуда-то справа доносилось монотонное пиканье, раздражающее самим своим существованием.

Каждый пронзительный писк этого аппарата бил по болезненно обостренным нервам. Слева, совсем рядом,

послышался шорох, настолько стремительный, что до моего лица и руки докатилось легкое движение

воздуха – и через секунду раздался звук захлопнувшейся двери. Я с неимоверным усилием приоткрыл

веки. Яркий белый свет, удвоенный белизной стен, больно резанул по глазам, заставив зажмуриться на

несколько секунд. Я упрямо повторил попытку.

Через пару минут в помещение быстрым шагом вошел одетый в зеленую спецодежду врача очень

высокий и крупный мужчина. Лукаво прищуренные глаза смотрели на меня восторженно, щетка усов

мастерски скрывала улыбку. Следом за ним в дверь бесшумно проскользнула невысокая женщина в форме

медсестры.

Я попытался попросить выключить в комнате свет, но губы даже не пошевелились. Голова кружилась,

как после сотрясения мозга. «Что за черт! – думать было нестерпимо больно. – По голове мне, что ли, кто-

49

то заехал? Судя по всему, я в больничной палате».

Мужчина, заметив, что свет доставляет мне дискомфорт, дал команду стоящей за его спиной

медсестре опустить жалюзи на окнах.

Я мысленно поблагодарил незнакомца и, наконец, смог полностью открыть глаза, обвести взглядом

палату. Всё качалось, предметы плыли перед глазами, взгляд с трудом фокусировался. Внезапно накатила

тошнота. Ложный спазм, обнаружив пустоту в желудке, стих.

Белые стены, белая дверь, закрывающая мое тело голубая простыня. Справа на столе какие-то

медицинские приборы, словно руки, тянущие ко мне множество проводов. Это всё, что я смог увидеть,

скосив глаза в сторону. Складывалось впечатление, что шея, руки и ноги закованы в гипс. Сомнений больше

не было: я действительно находился в клинике.

Здоровяк наклонился надо мной и пальцами развел веки, внимательно всматриваясь в зрачки.

– Как всё произошло? – не поворачиваясь к медсестре, сухо спросил он.

– На экране монитора я заметила мозговую активность и практически сразу услышала его стон, —