Наталья Никитина - Полтора килограмма

отрапортовала женщина.

Врач медленно провел пальцами перед моими глазами из стороны в сторону. Я проследил за его

движениями.

– Зрительные рефлексы в порядке, – удовлетворенно резюмировал он.

Я безуспешно попытался произнести хотя бы слово, однако губы оставались неподвижны. «Похоже,

он тут главный», – решил я.

– Дэн, если ты меня слышишь, посмотри поочередно вверх и вниз, – обратился ко мне мужчина.

Я выполнил его просьбу, чем вызвал непередаваемую радость у присутствующих.

Дверь открылась, и в палату, тяжело дыша, вбежал встревоженный седой афроамериканец в светло-

зеленом халате. Его глаза излучали неподдельную радость. Он находился в не менее возбужденном

состоянии. Они уставились на меня с нескрываемым восхищением.

«Чего это им так весело? Странные какие-то. Любуются на меня, как на родного!» Седой

взволнованно наклонился ко мне.

– Дэн, дружище, ты меня узнаешь? – прокричал он, вероятно, думая, что я плохо слышу.

Я поочередно посмотрел вправо и влево. Мужчины перестали улыбаться и озадаченно

переглянулись. Прилагаемые мной усилия спровоцировали новую волну оглушительной боли, пронзившей

мозг. Лицо перекосила гримаса страдания, и я застонал. Главный что-то сказал медсестре, и она ввела

содержимое шприца в вену на моем виске, в которой, как я догадался, был установлен катетер. Уже через

секунду боль отступила, и измученное тело расслабилось.

– Тебя зовут Дэн? – осторожно, с напряжением в лице, спросил главный.

Я колебался. Дэн? Мысли были мягкие и невесомые, словно вата. Я силился вспомнить свое имя, но

ответ ускользал. Я знал, как взглядом ответить «да» и «нет», а вот, как им дать понять, что не знаю?! Я не

мог с уверенностью ни утверждать, ни отрицать. Посетители оцепенели в ожидании моего ответа. Оба

мужчины уверенно называют меня этим именем. Ладно, подумаю об этом позже и я решительно посмотрел

вверх и вниз. Главный немного обмяк и по-дружески хлопнул по плечу седого.

– Ну что ж, значит, память потеряна не полностью. А сейчас попробуй открыть рот, – попросил

склонившийся надо мной здоровяк.

Я перевел взгляд поочередно вправо и влево.

– Понял, – ответил он, затем взял шпатель для осмотра горла и им разжал мои зубы. – Пошевели

языком.

Приложив невероятные усилия, я сделал легкие движения непослушным языком. Он удовлетворенно

кивнул. Затем подошел к столу, расположенному в углу палаты, взял упаковку с запечатанным стерильным

шприцем и извлек иглу. Вернувшись, хладнокровно уколол подушечку указательного пальца. Я нахмурился.

– Ты почувствовал боль? – спросил он, откидывая край простыни со стороны моих ног.

Я поочередно посмотрел вверх и вниз. Он, удовлетворенно кивнув, уколол в большой палец моей

левой ноги и вопросительно взглянул. Я повторил движение взгляда. Его малоэмоциональное лицо

озарилось подобием довольной улыбки. Он задумчиво разгладил рукой усы и обратился к седому:

– Том, не утомляй его, он должен много спать. Даю тебе пять минут.

Затем повернулся к медсестре, которая безмолвно следила за происходящим, и сухо скомандовал:

– Анна, собирайте консилиум. Через час у меня.

Задумчиво поправил на мне простыню и вышел из палаты. Женщина посеменила следом.

– Дэн, мы всё-таки сделали это, дружище! – тот, кого звали Том, присел на край кровати и, взяв мою

неподвижную руку в свои горячие ладони, счастливо улыбался.

Я, не отрываясь, внимательно смотрел на него. Хотелось о многом спросить. Как я здесь оказался? Кто

он такой? Почему я не могу говорить? И кто меня так отделал? Я даже успел представить, как затаскаю по

судам того ублюдка, по чьей вине здесь лежу!

50

Том, заметив напряжение в моих глазах, поспешно сообщил:

– Джим в порядке, мы созваниваемся каждую неделю. Все живы и здоровы, так что не волнуйся.

Я силился вспомнить, кто же такой Джим? Может, я попал в автомобильную аварию и этот Джим тоже

был в той злополучной машине?! Вероятно, вид у меня был не очень доброжелательный, потому что этот

самый Том вдруг грустно спросил:

– Его ты тоже не помнишь?

Я перевел взгляд вправо и влево. Седой одарил меня таким взглядом, словно я не оправдал его

надежд.

– Ладно, отдыхай. Позже зайду, – он совсем сник. Заботливо поправил и без того безупречно

укрывающую меня простыню и вышел из палаты.

Вернулась медсестра, с проникновенно участливым взглядом светло-серых глаз, она ввела в катетер

на виске еще одну инъекцию, и я впал в состояние сомнамбулической отрешенности, плавно перетекающей

в сон.

Проснулся я лишь на следующий день. Голова была словно заполнена свинцом. В ушах стоял шум —

монотонный и назойливый.

Кто-то тихо переговаривался у изголовья кровати. Открыв глаза, я увидел всё того же седого Тома и

еще одного неизвестного мне мужчину. Оба они были в халатах посетителей стационаров. Незнакомец

почему-то смотрел на меня настороженно, и я бы даже сказал, испуганно.

– Дэн, прости. Не хотели тебя разбудить, – извинился Том.

Незнакомец молча пялился на меня и, казалось, не знал, как обратиться. Наконец, он сделал усилие и

выдавил:

– Привет, – зависла небольшая пауза, – пап. С возвращением.

«Он назвал меня папой? Или я схожу с ума? Если бы у меня были дети, то я знал бы об этом! А этому,

судя по седым вискам и легким морщинкам, на вид лет пятьдесят! А мне тогда сколько?» Я почти с

враждебностью смотрел на этих людей. «Может, это психиатрическая больница? А они соседи по палате?

Хотя нет, эти парни выглядят вполне респектабельно. Да и взгляд у психов совсем другой».

– Дэн, это Джим – твой сын. Неужели и его ты не помнишь, – даже не спросил, а с безнадежностью

в голосе произнес Том.

Они молча переглянулись.

Джим опустился на край кровати и, обращаясь, но при этом, старательно избегая моего взгляда, как-

то зажато, словно перед камерой, заговорил:

– Анжелика, твоя внучка, спрашивает о тебе постоянно. Удивляется, почему тебя нет в Скайпе.

Помнишь ее? Ты всегда говорил, что она смысл твоей жизни! Самый дорогой для тебя человек! —

продолжал нести чушь мужчина. – Мы всем отвечаем, что ты на лечении в Европе и отключил телефон,

чтоб не беспокоили. Еще у тебя родился внук Тим, он очень похож на тебя. Джес, твоя дочь, первое время

была в панике, всё пыталась до тебя дозвониться. Пришлось перечислять ей деньги два раза в месяц, это ее

успокоило, – грустно усмехнулся мужчина. – В корпорации дела идут отлично, Итон всё держит под

контролем.

Я с неприкрытым недоверием слушал, о чем он говорит. Внучка, дочь, корпорация! Что он несет? Он,

случаем, палатой не ошибся?