Артем Истомин - Стражи Арктиды

В эту минуту они и набросились. Скопом, не разобрать сколько. Для них он был беспробудно спящий. Хорьки трусливые! Насели на ноги, зажали руки. Папа удавкой затянул горло и рычал:

– Восемнадцатый!

Правую руку он вырвал и захватил чью-то шею. Ноге стало чуть свободней. В резком толчке перевалился на край нар и полетел вместе с урками вниз. Он ожидал падения и придержался свободной рукой у нижних нар, кроме ушиба ноги серьезно не пострадал. По горячке вскочил и начал в остервенении бить потные тела и морды. Но тут влетели надзиратели, воющего Папу с переломанной рукой выволокли из камеры.

Утром:

– Встать! – резкая команда. Командует полковник в военной форме, явно не милицейский чин. Росс узнал особиста, подкинувшего ему наркотик. – Этот? – тычет пальцем полковник Максимов. – На выход! Ты, – резкий жест в сторону росса, – первый.

Он хотел набросить на плечи одежду, сунуть ноги в туфли. Не дали. Вытолкали.

В коридоре наизготове ждали краснопогонники с дубинками. От неожиданности первый же удар по голове сбил росса с ног. Ринувшиеся из камеры урки наткнулись на него, кто упал, подставляя руки под удары, кто был погнан по коридору под иезуитскую команду:

– На прогулку!

Его и упавшего заморыша били ногами, дубинками. Чтобы проявить невиданную жестокость, требуется быть переубежденным, что ты делаешь что-то ради благородной цели, добра, веры, вождя, коммунизма, защиты демократии и любой другой хреновины.

– Хватит! – остановил полковник. – Избегайте ударов в лицо, им еще предстоит суд.

Потом позволили встать, их погнали на «прогулку».

Во дворе посыпались удары по ногам, рукам, спине.

– Лечь! – удар по голове. Это уже сам полковник. – Руки за спину! Лежать! Обыскать, – приказывает солдату. Тот шарит, сопя над ухом. – Плохо ищешь! – рявкает особист и начинает вроде прощупывать кармашек штанов. – А вот, – разгибается, – ширево.

Росс лежит в снежной жиже, в одной майке, штанах и носках.

– Лежи, пидер! – наступает солдат на лопатки. – Приподыми только морду – иссеку!

Как он горд: блюдет справедливость, борется с наркоманией.

Разгоряченное тело холодеет на морозце, грязь перемешивается с кровью, слезами унижения и жалости к себе, и… (Вдумайся, Карамышев, к своейдержаве. Если бы ему не перекрыли частично память – он осознанно знал бы, что издеваются над Стражем. Но в вашем мире витает тонкоматериальный Бог, которого никто никогда не видел и не увидит. А помогают и убивают людей материальные боги. Это реальные боги. И вот держава допускает жизнь, которая может воплотиться добротным кирзовым сапогом на затылке. И убаюкивают себя «духовной святостью» народа… Опомнитесь, осмотритесь вокруг! Была святость… Теперь в вытаращенных глазенках – доллар, срастание властных структур с наживой, а то и гангстеризмом. Вот так! Пиши, Карамышев… И завопят о сгущении красок и подбиванию к экстремизму. Кто завопит? А те, кто тоже надеются пристроить свою шкурку. Но Стражу от этого всего не легче… Возможно, для вас подобные картины – норма и уже никого не удивляют. Но для меня и Алка, когда почти проснулась наша память, это было чудовищным потрясением. Ведь это наши потомки – русские! Наши россы, которым подменили их историю. Россы, которым подменяют ценности. Россы, историю которых, ухмыляясь, писал немец, неосознанно подбадриваемый нефилимом.)

– Убери ногу, – просит солдата Алк. Тот лениво убирает сапог. Но плюет ему в шею.

Возвращается полковник.

– Сдал наркоту, – объясняет солдату, потрясая протоколом. – Распишешься тут…

– Где? – с готовностью спрашивает солдат. – Тут, где – Максимов?

Особист недовольно хмурится.

Максимов! Запомним, откладывает росс в извилины мозга.

Солдаты с новым усердием набрасываются на стонущих в грязи уголовников.

Лежат еще с минут двадцать. Тело, принимающее вначале холод, дубеет.

– Этих – в камеру, – команда. – А этого, – пинает росса Максимов, – в падлу.

Очень даже убедительно – в падлу, упорно сохраняет сознание росс.

Тело, разум, сердце выходят из-под контроля. Колотит его сильно, всего подбрасывает. Это – нервы и, конечно, холод. (На планете, от которой мы прибыли, нет холода. Ну, где-то там, на полюсах. У нас мягкий и светлый климат.) Росс плохо слышит команду: «Встать! Лицом к стене!» Орут прямо в ухо, саданув дубинкой по лопатке. Кожа лопнула, печет горячая кровь, стекающая под руку. Он превращается в падлу, теряя моральный и волевой контроль над собой. Его начинают беспорядочно бить…

Страх и недоверие, а то и презрение к власти уничтожает любую святость души, искренность, духовную силу и желание трудиться не ради своего ненасытного кармана, а ради своей державы, не давая ей превращаться в Родину-уродину. «Духовные скрепы» – вот как теперь говорят. Только «скрепы» почему-то упорно сползают в гниль коррупции, с которой активно борются, но, конечно же, без конфискации имущества и простого вопроса: ты задекларировал миллионы, а на каком поприще их заимел?

Пригнали уголовников, приказывают тащить росса в камеру. Заносят и швыряют на пол. Сокамерники, те, с которыми дрался, переполнены сочувствием, переносят его на шконку, укутывают тряпьем. В глазах – жалкая растерянность, в глазах особиста – удовлетворение.

Калецтво, кровохарканье или – «кольцевой генератор». Взгляд чуть занемевший, красноречив и жесток. Изобретай, а мы прихватим и тебя, и твое изобретение.

Через полчаса заходит врач. Постоял над россом, посмотрел на трясущийся ком.

Гиперборей хочет уйти из этого невежественного мира, рвущегося на передовые позиции.

Мира, который из кожи лезет вон, чтобы казаться лучше, чем на данный момент есть, мира, который страшится правды, не соображая, чем это обернется ему в будущем. Шулерски начинают изображать духовную силу… Да, она была, эта всепроникающая сила! Величайшая Сила Духа опрокидывает фашизм и… покрывается плесенью долларовой демократии и неравенства. Элиты рвутся к омоложению, продлению своей жизни, инженер – фу, какая быдлость, молодежь рвется в чиновники. (Карамышев, а кому изобретать и работать, кому двигать жизнь к истинному познанию? Мы, конечно, знали, что можно создать синтетические убийственные вирусы, быдлу – смерть, а элите – продлевание жизни. Но мы презрели этот людоедский принцип олигархических каннибалов, мы рождались, работали на благо всем. А у вас – особая привилегия рвущихся к всемировой власти научных достижений, доступных только им. Такой мир извращен! И такие миры во Вселенной существуют, они гнобят души, упиваясь страданием других, они упиваются своим могуществом, они уничтожают светлые цивилизации и светлых людей, но заканчивают свое существование одним и тем же: смертельной катастрофой, которую они сами же и порождают. Карамышев, мне больно, что наш бывший мир, Земля, вступила на путь этой самоубийственной катастрофы. И мы вынуждены ограждать вас от других миров и высокоактивных технологий, которые даруют счастливую и справедливую жизнь всем живущим. Всем!)