Евгений Прошкин - Истребитель «Родина»

Как только Ксена вышла из машины, рев многократно усилился.

В голосах — радость. Искренняя. На лицах — не счастье, но что-то близкое.

«Что мы им дали? Шесть лекарственных препаратов. Хорошо, что не десять, иначе они погибли бы от восторга. Наблюдатели, годами изучавшие эту планету, оказались правы во всем, кроме одного. Они предсказывали сопротивление — самоотверженное, яростное, иррациональное. Возможно, губительное для самой Земли. Сопротивление как образ жизни. Где же оно? Чего не смогли учесть наблюдатели? Офицеров учили усмирять, но на месте выяснилось, что достаточно и простого подарка. Словно мы попали не туда, куда отправлялись с Колыбели. Не на ту Землю, а на какую-то другую. Будто за время, проведенное нами в полете, здесь сдвинулось что-то фундаментальное, и возник дополнительный фактор, которого наблюдатели не заметили. Или уже не застали? Что-то совсем свежее, связанное с новейшей историей.

«Объединение, — осенило Ксену. — С момента объединения Земли не прошло и пяти лет. Не отсюда

ли новое понимание родины? Какое-то новое отношение к собственной территории, странное для живого существа».

Ей трудно было представить планету, разделенную на самостоятельные государства. Но именно с этого и начнут колонисты: они разорвут Землю-2 пополам. Они установят привычный, естественный для себя порядок — там, на новой родине. Люди никогда не жили вместе, судьба Колыбели и Сферы — тому подтверждение. Они упразднили границы здесь, чтобы воссоздать их на Земле-2.

«Неужели и Колыбель, даже победившую, в будущем ожидает та же участь? На нашей планете нет ничего, что могло бы нас разделить, но опыт, тысячелетний опыт цивилизации подсказывает обратное».

— Ксена? — встревожено произнес Стив. — Мне все-таки кажется, что ваше самочувствие не позволяет вам...

— Идемте, нас ждет Президент.

«Для того, чтобы в будущем у Колыбели было хоть что-то, сейчас мы должны победить».

— И не забудьте про терминал, Стив. Прошу вас внимательно следить за объектами.

— Я сразу доложу.

— Постарайтесь не прерывать аудиенцию. За полчаса ничего не изменится.

Ксена поднялась по широкой мраморной лестнице и, прежде чем войти в особняк, обернулась. Толпа восторженно взревела и замахала руками. Сняв очки, Ксена взглянула на водителя, но тот учтиво кивнул: «Это подарок».

Народ за забором не умолкал и после того, как представители Миссии скрылись в здании. Возможно, многие решили ждать окончания переговоров, хотя что за вопросы там буду решаться, никто не знал.

Водитель вернулся на свое место и мягко, по-черепашьи, направил автомобиль в гараж. Крики толпы его раздражали: последний раз такое возбуждение он видел на премьере фильма с Алисой Майрон. Однако сейчас он доставил не звезд. Он привез к Президенту гадов.

Лимузин объехал строение и нырнул под козырек подземной стоянки. Вырулив, шофер остановился и отошел за колонну.

— На связи, господин генерал. Да, они внутри. Результат нулевой, я ничего не зафиксировал. Они не молчали, разговаривали всю дорогу, но... Да. Пара фраз о погоде, потом они подняли заглушку, и на этом запись прекратилась. Никаких данных, господин генерал. Помех тоже не было. Они... просто выключили нашу технику. Как всегда. Есть, — бросил напоследок шофер и, поправив крахмальный воротник, достал сигарету.

На успех никто и не рассчитывал: записать гадов не удавалось ни разу, кроме тех случаев, когда они сами того хотели. Аппаратура выходила из строя либо на время, либо навсегда. Поврежденные приборы становились предметом исследований, но все это была мелочевка, перебирание бус из бутылочного стекла. Водитель отшвырнул неприкуренную сигарету. Он не помнил, где впервые услышал сравнение Земли с деревней дикарей, но сейчас ощутил это особенно остро: вот они — пляски с бубнами, и вот он — истребитель над головой.

Сегодня был один из тех редких дней, когда офицер Госбеза чувствовал свое бессилие.

— Не такая уж она и большая. — Майор взболтнул склянку и разлил спирт по стаканам, уже не впервые. — Накатим, друзья.

— Что сделаем? — скривилась Катерина.

— Ну выпьем, выпьем.

— Ага, «накатим» — это означает «выпьем, выпьем», да? То есть выпьем два раза?

Канунников пошевелил бровями.

— В общем, да, — сказал он. — Так что накатим и накатим. И накатим, — добавил он, чуть поразмыслив.

Диктор что-то пробормотал, словно бы в ответ. Катя, плюхаясь на диван, придавила пульт, и монитор включился, а выключать его не стали: пусть себе лопочет. На экране сменялись какие-то забавные планы — сначала показывали парад клоунов, потом двух новорожденных крокодильчиков. «Жизнь продолжается», — беззвучно внушал монитор, и спорить с этим было трудно. Однако отсюда, из маленького коттеджа с едва высохшими пятнами крови, эта тележизнь выглядела больной и нелепой.

— Переключи, — попросил Николай и внезапно оживился: — Вот она, красавица наша!

На экране Ксена подходила к резиденции Кастеля.

— Нашел красавицу, — фыркнула Катерина, — Как из гроба встала.

— Катюха, не ревнуй к гадам. Их и так бог наказал, дальше некуда. — Майор коротко взглянул на Андрея. — Ну не всех, может быть...

Тот прожевал огурчик и пьяно хохотнул:

— Фак двойные стандарты, Коля! Вы люди, а мы гады, так уж сложилось. Для вас что Колыбель, что Сфера — одна беда: чужаки. А если прилетишь к нам, то уже ты гадом окажешься. Но мы тебе этого в лицо не скажем, у нас воспитание другое.

— Но в душе все равно подумаете, — уточнил Канунников.

— Думают не в душе, а в голове, майор. Но вообще-то да, подумаем. Потому что тесто у нас с вами одно. Как его? Божья глина, а, Серый?

— Оставь эти шутки, — мрачно проговорил Владимир. — И меня тоже. В покое. Оставь.

Последние полчаса он молча сидел в углу и поигрывал тяжелым стаканом. Казалось, что Серый засыпает, настолько он отгородился от мира. Еще недавно он вышагивал по комнате, и никакая сила не смогла бы его унять. Владимир дышал адреналином, он готов был сорваться и куда-то нестись, что-то делать... Потом он понял, что нестись уже некуда, а делать — нечего. Это произошло мгновенно: Серый остановился перед креслом, сел и замер. Теперь от него веяло апатией и сознанием собственной никчемности. Андрей тревожно поглядывал на пистолет у него под курткой: вздумай Серый застрелиться, никто и охнуть бы не успел.

— А как там у вас? — невпопад произнесла Катерина.

— У нас? — переспросил Андрей.

— У вас, у вас, — размашисто закивала она. — На Сфере на вашей. Ты не рассказывал.

— Я не смог бы. Меня так усиленно превращали в человека, — он прикоснулся стаканом ко лбу, — что почти превратили.

— Ты ничего не помнишь?

— Почему «ничего»? — возмутился он. — Я помню много. Вернее, не много, но достаточно. Вернее... не помню, а знаю. Понимаешь разницу?