Коллектив авторов - Старые долги

Борислав глянул на адмирала. Тот даже рот приоткрыл. Ему действительно было интересно — и интерес был жгучим.

— Высокая теория воспитания, — сказал Борислав. — Я не смогу сейчас толком объяснить, что это такое… да и вообще — тут нужен специалист. Если же вкратце… Очевидно, что воспитывать, так же как и лечить, должны не случайные люди, а профессионалы. Квалифицированные прикладные ученые, педагоги. И наука эта очень сложная. Нужно поместить человека в благоприятную среду, где у него много возможностей, и каждый интерес находит отклик. Потому что только так можно не дать закрыться творческим потенциям — а закрываются они, как правило, навсегда… Нужно наблюдать буквально тысячи происходящих вокруг человека микрособытий, чтобы отслеживать их последствия и успевать скорректировать, если что. Дома это невозможно сделать.

Миттермайер задумчиво кивнул. Его белые волосы, видимо давно не стриженные, падали на свитер живописными львиными космами.

— У такой теории есть интересная особенность, — сказал он. — Ее применение может быть только всеобщим. Ведь это инструмент не столько воспитания отдельного человека, индивидуума, сколько перестройки всего общества. Радикальной перестройки. Представьте, что на планете живет десять миллиардов человек, и пять из них воспитываются по вашей теории, а другие пять — традиционно. Что получится? Неравенство, распад, война, конфликт культур… Видимо, это то самое место, где ваше общество не готово предоставить выбор. То самое заграждение. Я неправ?.. Только не думайте, что я ругаю вас и идеализирую Рейх. Я — последний человек, который стал бы стал так делать. Рейх, в основном, живет по более или менее устойчивым традициям, которые выглядят для меня… скажем, как берега спокойно текущей реки. Можно маневрировать в русле, можно, если очень повезет, даже прорыть новую протоку или канал… Или воспользоваться тем, что ее прорыл кто-то еще. Возможно, река течет под уклон и со временем вообще впадет в море. Естественный процесс.

Он помолчал.

— Вышли под ясное синее небо и разлились по равнине, — пробормотал Борислав.

— Что?

— Цитирую… Человечество сотни тысяч лет брело по ущелью, продиралось сквозь колючий кустарник, спотыкалось, падало, оставляя свою кровь… Десятки миллиардов людей прошли под косой времени. А ведь каждый — это жизнь… Но вот оно вышло — и, как я уже сказал, разлилось по широкой, гостеприимной равнине. Живи себе, осваивай, редиску выращивай. Или хмель, скажем… Только над равниной — небо. Этого невозможно не видеть. И тут оказывается, что человек небесный, гомо целестис — это нечто совсем новое. Качественно. Человек галактический…

На лице Миттермайера проступало недоумение.

— Да что в человеке галактическом такого нового? Я не понимаю. Мы заселили четверть Млечного Пути. Сотни планет в процессе освоения, десятки планет-миллиардников. И могу вас заверить: люди остались такими же, как были. Что в двадцатом веке, что в эпоху Сражающихся царств… Поймите верно: я не тупой скептик, по крайней мере надеюсь, что еще не стал таким, несмотря на возраст… Я не исключаю, что впереди — некий крутой поворот, взлет в небо, впадение в море, называйте, как хотите. Переход человечества на новую стадию, или даже в новую форму. Но я думаю, что он придет незаметно, а подгонять такое — все равно что подгонять ветер… Мне кажется, вы сделали из прогресса фетиш. Идола. А на самом деле прогресс вовсе не нуждается в том, чтобы ему молились… и тем более приносили жертвы.

— А вы — не приносите?

Миттермайер замер.

Нахмурился.

Борислав перевел взгляд на стену, где висели рядом два портрета. Два молодых мужчины: оба в адмиральской форме Рейха, оба — с тонкими спокойными лицами. И выражение похожее. Отличали их глаза. У одного они были разного цвета: голубой и карий. У другого — чисто серые, невероятно холодные.

— …Давным-давно, еще на Земле, одному полководцу приснилось, что в бой идут один против другого два Александра Великих. Войско одного ведет Афина, войско другого — Деметра. Тот полководец шел на стороне Деметры — и победил… Я тоже на стороне Деметры. Как и они, — Миттермайер тоже кивнул на портреты. — Могу даже сказать, что я рыцарь Деметры, опять же как и они… И не думайте, это не старческий маразм. Просто я много читаю.

Борислав медлил.

— Вы поняли, к чему я? — спросил Миттермайер уже настойчиво.

— Кажется, да. Цивилизация Деметры и цивилизация Афины. И вот мы встречаемся… Так?

Миттермайер энергично кивнул.

И тут же энергия будто ушла из него.

— Все не так просто, — пробормотал он. — Контакт встретит сопротивление, причем как у нас, так и у вас, я полагаю… Но отказываться от такого шанса нельзя. Нельзя. Только все должно быть честно. Борислав, скажите: вы знаете, что такое Вестерланд?

— Э… Планета?

Миттермайер кивнул.

— Что-то связанное с войной?

Миттермайер опять кивнул. С трудом.

— Это планета. В области, всегда принадлежавшей Рейху. В конце войны с Союзом у нас была собственная гражданская война. Внутренняя. В ходе нее против предводителя аристократов, герцога Брауншвейга, взбунтовались его подданные, жители вот этого самого Вестерланда. Выступили, убили наместника. А Брауншвейг в это время проигрывал войну, и он решил, что навести порядок в своем тылу надо крутыми мерами. И он приказал применить против Вестерланда ядерное оружие…

Адмирал замолчал надолго. Эта история явно пробудила в нем не лучшие воспоминания. Борислав боялся пошевелиться.

— …Приказ был выполнен?

— Да. Приказ был выполнен. Синхронная атака. Шестьдесят тератонных водородных зарядов. Там не то что ни один человек не выжил — там вообще ничего живого не осталось. Представьте себе, эту планету до сих пор не заселили заново. Никто не хочет заниматься ее терраформированием. Отравленный океан и пыльные бури… Брауншвейга после этого убили через несколько дней, но это неважно… Так вот, после этой акции пошли слухи, что наша сторона сознательно позволила Брауншвейгу ее провести.

— Зачем?

— Чтобы лишить его поддержки. Показать всем, что он безумец. Собственно, так и случилось.

— Это правда?

Миттермайер неопределенно повел рукой.

— Совершенно точно это знали только два человека. Император и начальник его штаба. Обоих уже давно не спросишь… а при жизни их тем более не спрашивали. Но слухи ходили упорные. Судя по тому, что знаю я, все так и было. Два миллиона человек были принесены в жертву.

— Но гражданская война была выиграна?

— Вчистую. Больше не было ни одного крупного сражения, Брауншвейг мгновенно растерял всех сторонников… Борислав, вы понимаете, зачем я вам это рассказываю?

— Думаю, что да.