Нил Стивенсон - Интерфейс

Она была совершенно сбита с толку. Было ясно, что его слова никак не связаны с тем, что он думает. Он играл в какую-то игру. И она не имела ни малейшего представления, в какую.

– Его здесь нет. Мы еще не переехали, – сказала она наконец. Мама научила ее, что в непонятной ситуации надо быть вежливой.

– Ну что ж, тогда я не смогу показать вам, как его подключить.

– Он совместим с кабельными системами, – сказала она. – Нам понадобится только вставить в него кабель и включить.

– И подключить кабель питания к розетке на стене, – поправил он ее с легчайшим намеком на ухмылку.

– Да, подключить его к ней. Верно замечено, – сказала она.

– Далее, со всеми ли системами он совместим? Потому что системы там могут отличаться от систем тут.

Она ожидала чего-то в таком духе. Сказать Эрвину Дадли Стренгу, что их телевизор совместим с кабельными системами было все равно, что выставить на смех его сверло. Он не мог оставить это без возмездия. Он обязан был продемонстрировать свое техническое превосходство.

– От систем где? – спросила она.

Его глаза заметались из стороны в сторону. Вопрос оказался непростой, вроде крученого мяча.

– Откуда вы там приехали, – сказал он, по-черному растягивая слова.

– Если вы не знаете, откуда мы приехали, как вы можете знать, что там другая система?

– Ну, вы же с Востока приехали, так? Из этих ваших больших городов.

– Нет. Пару лет мы провели в Армейском Медицинском Центре Фицсимонс. До этого мы жили в Германии.

– Ооо, Германия, – сказал он.

Затем – до того неожиданно, что Элеанор испугалась – он выпрямился, щелкнул каблуками рабочих ботинок и вскинул правую руку в нацистском приветствии.

– Зиг хайль! – заорал он. Он уронил руку и по лицу его при виде реакции Элеанор расползлась ухмылка. – Полно там таких, да? Ну, национал-социалистов?

– Вы имеете в виду нацистов?

– Ну, это типа сленговый термин, но да, я про них.

– Ни разу не видела ни одного, – сказала Элеанор. – Если вы закончили, можете идти.

Стренг задрал брови.

– Ну, строго говоря, я не могу считать установку законченной, пока я не подключил телевизор и не убедился, что он функционирует к удовлетворению владельца.

– Мой муж – инженер. Он сам его подключит. Если мы будем неудовлетворены, мы позвоним в кабельную компанию.

– Но прежде чем я уйду, мне надо получить вашу подпись под этим документом, – сказал Стренг, протягивая алюминиевую пластинку с зажимом, – в котором говорится, что установка завершена, а вы удовлетворены качеством обслуживания.

– Сейчас я уже подпишу что угодно.

– Вы уверены? – сказал Стренг, отдергивая пластинку.

– Совершенно.

– Если бы у вас был телевизор, мы могли бы проверить его прямо сейчас.

– В восьмисотый раз: у меня нет телевизора.

– Готов поспорить, вы можете его достать.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Стренг посмотрел в окно на соседние дома.

– В каком-нибудь из этих домов должен быть телевизор. Спорю, вы можете придумать способ наложить на него руки, если очень захотите.

Она молча смотрела на него, сузив глаза и изумленно качая головой.

Он продолжил:

– Конечно, теперь, когда вы поселились в таком хорошем районе, вы больше ничего такого делать не станете. Но готов поспорить, что навыки у вас остались. Просто слегка заржавели.

– Я позвоню в вашу компанию и они наладят вас пинком под задницу, – сказала она.

– Не смогут, – сказал он. – Я не их сотрудник. Я независимый подрядчик. Просто бизнесмен, пытающийся заработать на жизнь.

– Тогда я позабочусь о том, чтобы больше они вас не нанимали.

– Ваше слово против моего, – сказал он, – и даже если они вам поверят, в Многоцветном Колорадо полно других компаний, так что я без дела не останусь.

Она понимала, что спорить с ним – полное безумие. Ей следовало просто вышвырнуть его вон. Но родители научили ее решать проблемы с помощью слов. Они стерли в кровь руки, зарабатывая на дорогую католическую школу, чтобы монашки вырастили из нее рационального, разумного гражданина. Она не должна поддаваться импульсу.

– И почему же они мне не поверят? – сказала она. – Зачем мне трудиться звонить, если жаловаться не на что? Это не то дело, которым станешь заниматься ради хохмы.

– Нет ярости страшнее ярости отвергнутой женщины, – сказал он.

– Что?!

– Я заметил, как вы на меня смотрите, – сказал он. – Если хотите попробовать, чего просто не попросить?

– Иисусе, – сказала она. – Убирайтесь из моего дома. Немедленно. Просто проваливайте.

– Наверху, в спальне, довольно милый ковер. Ничем не хуже постели.

Тут она потрясла сама себя, пнув его по яйцам. Сильно. Прямое попадание. Его рот сложился буквой О, глаза стали очень большими, он сунул руки между бедер, стек на пол и скорчился на боку, втягивая воздух короткими, быстрыми глотками сквозь трясущиеся губы.

Она вышла, села в машину, заблокировала двери и завела мотор.

Через несколько минут в дверях показался Стренг, переставляя ноги маленькими детскими шажками; он живенько добрался до своего фургона и просидев несколько минут за рулем без движения, выехал задом со двора и укатил прочь.

Позже они обнаружили, что он подделал подпись Элеанор на своем ордере. Но ей до этого не было дела..

В следующий раз Элеанор увидела Эрвина Дадли Стренга на экране телевизора. Его звали Эрл Стронг, он был пугающе, неестественно гладок, как будто его старательно ошкурили, отшлифовали и залакировали. Белая кожа щек светилась под телевизионными прожекторами и почти бликовала, как размытые изображения пожилых кинозвезд. Как будто камере не удавалось найти ни одной черты, на которой можно сфокусироваться.

Она увидела его лицо на местном бесплатном кабельном канале как-то ночью, после того, как Хармон и дети отправились спать. Можно даже не упоминать, что кабельная система, установленная Стренгом, никогда нормально не работала. По экрану постоянно шел снег, звук дребезжал, а в ветреные дни изображение начинало прыгать. Но плохой прием все равно был предпочтительнее звонка в компанию, которая могла прислала устранять неполадки именно его.

В этом было что-то пугающее и одновременно ироничное – переключать каналы, ругаясь на плохое изображение и проклиная человека, который прокладывал кабель, и вдруг увидеть его сквозь снег на экране, сидящего в деловом костюме и с важным видом перед камерой.

Она посмотрела на него несколько мгновений и переключилась на следующий канал. Она не желала его видеть. Значит, он носит деловой костюм. Губит репутацию какой-то другой профессии. Ей-то что до этого.

Но через несколько дней она снова его увидела, и на сей раз понизу экрана шли буквы ЭРЛ СТРОНГ, и ей наконец пришлось отложить пульт и присмотреться.