Нил Стивенсон - Интерфейс

Это было какое-то ток-шоу, снятое мелкой студией. Просто металлический стол перед большим куском синей бумаги и софа Гудвилл рядом, для гостей.

Но Эрл Стронг / Эрвин Дадли Странг сидел не на софе. Он сидел за столом, на дешевом складном металлическом стуле, который скрипел, когда он менял позу. Он был ведущим.

Элеанор пришлось встать и найти маленький путеводитель по каналам, кусочек картона, который Стренг оставил ей несколько лет назад, чтобы понять, какой именно канал она смотрит. Там говорилось: к. 29 – ОБЩЕСТВЕННОЕ КАБЛЕВИДЕНИЕ.

Эрл Стронг беседовал о политике с разнообразными никому не известными философами, проплывающими сквозь его маленькую сцену в рамках загадочного ритуала. Камера всегда смотрела в одну точку. Было совершенно ясно, что камера в этой студии была одна и что она стояла на штативе и работала в автономном режиме. Это была какая-то комическая бессмыслица, как раз то, на что он был способен.

Тема сегодняшней передачи была такая: «Компромисс Трех-из-Пяти {26} 26 Компромисс, достигнутый делегатами штатов в ходе Филадельфийского конвента в 1787 году по вопросу того, следует ли учитывать черное население того или иного штата для определения количества представителей от этого штата в Конгрессе – и если да, то как именно. По его условиям каждые пять рабов считались за трех человек. Это давало южным штатам возможность провести в Конгресс на треть больше делегатов, чем при полном исключении черных рабов из расчетов, но меньше, чем когда рабы и свободные в равной степени считались людьми. – ошибка или плод вдохновения?». Элеанор смогла выдержать всего тридцать секунд, прежде чем ее охватила странная смесь скуки и ярости.

Передача называлась «Судим строго». Эрл Стронг продолжал судить неделя за неделей, год за годом. Казалось, каждый раз, когда она натыкалась на его передачку, он выглядел немного по-другому: он что-то сделал со своими кривыми зубами. Его подбородок удлинился. Нос выпрямился. Галстуки стали консервативнее и уже. Он продолжал менять стиль прически, пока не нашел нужный – короткую, но тщательно вылепленную. Купил стул, который не скрипел. Переехал в студию побольше, завел вторую камеру, потом третью. Получило спонсорскую поддержку от Ти Бакару Стила, видного местного поставщика дешевых подержанных машин и совершил прыжок с общественного канала на одну из коммерческих станций.

И на каждой стадии этого процесса Элеанор смеялась и качала головой, вспоминая его, скорчившегося на полу и часто, коротко вдыхающего, и гадая, как скоро люди поймут, что он всего лишь мелкий мошенник. Каждый его успех на мгновение поражал Элеанор, даже немного пугал. Затем она успокаивала себя тем соображением, что чем выше он заберется, тем глубже ему будет падать.

Уж конечно, кто-нибудь возьмет да на себя труд разоблачить этого типа.

Но никто не торопился это сделать.

А затем, совершенно внезапно, Эрл Стронг выдвинулся в Сенат Соединенных Штатов и возглавил все поллы. Все были от него без ума.

Белый лимузин ворвался на парковку молла, пролетел мимо ожидающих автобусов и остановился перед главным входом. Лимузин не отличался элегантностью – он служил передвижным рекламным щитом компании «Бывшие в употребление и реконструированные автомобили» Ти Бакару Стила. Его выкатывали из гаража только ради парадов, когда за руль садился сам Бакару, чтобы проехать вдоль по улице в компании какой-нибудь местной королевы красоты, приветствуя толпу взмахами руки и бросая детишкам леденцы.

Но теперь Бакару нашел для него новое применение. Двери открылись, несколько человек в темных костюмах выбрались из машины и в едином строю направились ко входу в молл. В середине этой группы она ясно различила бывшее в употреблении и реконструированное лицо Эрла Стронга, которого в этих местах называли исключительно «следующим сенатором от Колорадо».

Через несколько секунд после того, как он вошел в молл, изнутри раздался громкий приветственный рев. В молле происходило какое-то избирательное мероприятие.

Она покачала головой, разглядывая огромный постер «СПРАВЕДЛИВ И СТРОГ», наклеенный на борт автобуса прямо у нее перед носом.

Ее автобус отходил где-то через полчаса. Не было никаких причин сидеть здесь, снаружи, когда она могла убить это время внутри. Если не считать того, что в этом красивом, новеньком молле она непременно почувствует себя нищенкой – в ее одежде, помятой со сна, со всклокоченными волосами и пакетами с бесплатной едой.

Рядом с ней находилась большая псевдоглинобитная урна, почти переполненная, и на самом верху лежала аккуратно сложенная толстая сумка для покупок из «Нордстрема».

Элеанор вытащила сумка и развернула ее. Сумка оказалась новая и совершенно чистая.

Она сложила сыр и овсянку в сумку «Нордстрем», встала и направилась ко входу в молл. Она хотела посмотреть, что на уме у Эрвина Дадли Стренга.

Приближаясь ко входу, она увидела собственное отражение в стеклянных дверях. Ей думалось, что спрятать продукты в сумку «Нордстрем» было хитроумной идеей, но теперь она заметила, что ее силуэт приобрел форму, которую она видела в разных городах, на разных парковых скамейках, и ее пронзило осознание.

Она превратилась в бомжиху.

Ее как будто проткнули копьем. Она сбилась с шага и остановилась без движения. Слезы наполнили ее глаза, из носа потекло. Она шмыгнула, моргнула, сглотнула и взяла себя в руки.

Сторонники Эрла Стронга огибали ее и оборачивались, чтобы взглянуть ей в лицо. Она не могла просто так тут стоять. Она двинулась вперед и протолкалась через стеклянные двери, мгновенно превратившись из бомжихи в покупательницу.

В центральной части молла Эрл Стронг стоял на подиуме, справедливый и строгий.

– Спасибо всем, кто пришел сюда сегодня. Я хотел провести встречу в январе, но администрация молла не разрешила из-за того, что это был День Мартина Лютера Кинга. И я сказал, что уж конечно я не желаю, чтобы мое имя ассоциировалось с человеком, который выдал плагиат за диссертацию и сожительствовал с женщиной, на которой не был женат.

Нервный, но восторженный смех пробежал по толпе: множество крупных белых мужчин среднего возраста поднимали брови, поглядывая друг на друга с интересом – осмелятся ли они смеяться над Мартином Лютером Кингом? Осмелились.

– Затем я хотел выступить в феврале, но мне сказали, что это Президентский День. И я сказал, что название мне нравится, но я баллотируюсь всего лишь в сенаторы, и президентскому посту придется подождать еще несколько лет.

Это заявление вызвало взрыв аплодисментов и ритмичную декламацию: «Выдвигайся! Выдвигайся! Выдвигайся!». Эрл Стронг, явно польщенный, позволил толпе пошуметь несколько секунд – ровно столько, чтобы ее успели снять телеоператоры – а затем величественными взмахами рук привел собравшихся к молчанию.