Cи Джойнер - Немо восставший

Немо оглядел стены с китайскими божествами воздуха, отбрасывавшими вокруг свои крылатые заклинания. «Конечно, это не дерево и не сталь, иначе вы не смогли бы держаться в воздухе».

«Это бумага, обработанная в специальных прессах, мною спроектированных», сказал Робур. «Даже окна сделаны из жидкой фруктозы, поэтому это четверть веса от обычного стекла. А вы можете использовать китовую мочу».

«Она слишком темная».

«Неважно, вы что-нибудь придумаете, обязательно что-нибудь морское». Робур рассмеялся. «Облака, скрывающие мой город, – это пар от генераторов, удерживающих нас в воздухе. Вся технология, которую вы тут увидите, вдохновлена вами, капитан».

«Вы уж слишком меня расхваливаете».

«Ни в коей мере. Это место такое же мое, как и ваше», ответил Робур.

* * *

Грант и Сара сидели напротив той стороны комнаты, которая выступала в небо, но жалюзи этого широкого окна теперь были закрыты, и комнату затемняли косые тени, похожие на решетки тюремной камеры. Между ними лежал дневник из комнаты Сары, раскрытый на первой странице.

Грант сказал: «Всё, что знаешь».

«Я не знаю – я… мама моя умерла, когда я была еще маленькой, и мое детство прошло в пансионах и интернатах. Мой отец был ученым и советником, так я считала».

Грант поднял руку, остановив ее, и записал в дневнике: «Будь внимательна со словами. Фортификационные сооружения?»

«Не знаю».

Он написал: «Войска, охрана?»

«Этого я тоже не знаю».

Грант восхищенно заговорил: «Отец ничего тебе не рассказывал о своем невероятном творении?»

«Об этом месте нет, ничего. Все это какая-то дикая, невероятная тайна».

Грант сказал: «Мать оставила твоему отцу целое состояние».

«От добычи серебра, да. И я поехала учиться, поступила в самые знаменитые учебные заведения, изучала там технику, по собственной инициативе. Первая женщина в большинстве тех университетов, где я училась. Вы это знаете. Вы знаете всё––»

Грант снова остановил Сару, и на этот раз уже она написала в дневнике: «––До того момента, когда вы попросили меня убить Немо».

Грант в ответ написал: «Я пытаюсь узнать все о своем противнике».

Сара сказала: «Я не таким его знала».

Грант написал: «Он предал миллионы людей, а не только нас. Это шанс исправить ошибку», а затем сказал: «Не многие это понимают».

Сара потерла палец, на котором раньше было отравленное кольцо, и сказала: «Я это понимаю».

«Вы действительно думаете, что они слышат все, что мы говорим?»

Грант ответил: «Это новый мир, в нем теперь никаких секретов больше нет».

Сара сделала последнюю запись в своем дневнике, которую Грант прочесть не смог, а затем закрыла и заперла его.

* * *

Лейтенант, державший в руках коробку, негромко постучал в дверь Сары. Когда она ответила с другой стороны, ему пришлось открыть замок и раздвинуть дверь. Она стояла прямо перед ним, не позволяя ему переступить порог.

Его манеры остались столь же тонкими и язысканными, как и его глаза и речь: «Мисс Дункан, прошу меня простить, но это вам. Мне поручено доставить вам лично».

Он передал Саре коробку, и она прочла карточку, еще одно приветствие от отца. Выражение ее лица не изменилось.

Она спросила: «Что это?»

«Подарок».

«Что за подарок?»

Лейтенант слегка поклонился и улыбнулся, глядя на нее: «Наверное, что-то очень красивое, я в этом уверен».

Сара попыталась было закрыть дверь, но начищенный до блеска ботинок лейтенанта оставил ее открытой: «Я офицер, мне поручено следить за вашей безопасностью. Так что любые проблемы, которые у вас окажутся, пожалуйста, прошу вас не стесняться и обращаться ко мне».

«Вы уйдете сейчас и оставите эту дверь незапертой?»

В ответ лейтенант лишь еще шире улыбнулся: «Очень приятно было с вами познакомиться».

Сара захлопнула дверь, услышав, как повернулись ее замки, после чего она открыла коробку и увидела внутри платье. Она снова взглянула на карточку: «Первый из многочисленных моих подарков, любящий тебя отец».

* * *

Под городом находилась огромная искусственная пещера, в которой располагались сердце и нервы творения Робура: пространство такого же огромного размера, как и сам город. Огромный подвал в фундаменте, где размещались все машины и энергетическое оборудование этого сооружения, во всю длину и ширину города. А под ним – больше ничего, лишь вольное небо, головокружительно падающее вниз.

Робур и Немо двигались по нему на моторизованной платформе на колесах, ехавшей по узкой горняцкой колее, как в шахте. Объезжая генераторы, валы и штанги, вращавшие гигантские пропеллеры, удерживавшие город в воздухе, Робур казался королем, осматривавшим свое королевство.

«Между небом и землей», сказал Робур.

Они миновали генератор, размещавшийся в специальном контейнере в большом куполе, над котороым крепился источник энергии – в небольшом светящемся куполе. Один из техников вручил Робуру какое-то сообщение, которое он одобрил и вернул ему обратно, причем их транспорт не останавливался.

Немо спросил: «Этот механизм в виде паука – его источником питания был алмазный осколок?»

Робур ответил: «Энергию можно извлечь из любого вещества, если его сжать под давлением, очищая его, так сказать, как энергетический лук, если хотите. Алмазы служат этой цели неплохо, но подходит вообще-то любой естественный камень. Для меня важную помощь оказало изучение вашей системы выработки электроэнергии и двигателей. Наутилус использует атомную структуру металлов, что заметно улучшает работу его аккумуляторных батарей».

«Думаю, так и есть», сказал Немо. «На этом золотом слитке мы продержимся, как минимум, года два».

«В нашей системе один драгоценный камень увеличивает это время в два раза, а возможно, и больше, и притом без потерь».

«Вы должны были дать мне возможность улучшить Наутилус».

Робур ответил: «Я думал об этом, капитан».

Немо сказал: «Но тогда бы вы себя выдали».

Их транспорт вышел на прямой участок колеи, с обеих сторон которой люди Робура в форме занимались ремонтом аппаратуры воздушных шаров. Их наполняли газом специальными горелками, чтобы затем прикрепить к подвесным цепям со всех сторон города.

Робур сказал: «Самым сложным оказалось скрывать мои знания. То, что я делал в Белом доме, было похоже на неандертальца с камнем и кремнем, и мне еще за это даже аплодировали. Грант бывал по-своему экспансивным, но я всегда чувствовал, что это все равно, что аплодировать гепарду за его бег».

«Или кобре за ее бросок?»

Робур сказал: «Я не против такого сравнения, потому что вам приклеивали ярлыки гораздо хуже; мы прирожденные завоеватели. Как и ваш Наутилус, мои достижения здесь являются чем-то неизбежным. Это проявления нашей сущности».