Ян Вирин - 23-й век

Человеком-роботом же управлял Рентон, полностью ознакомившись со всеми деталями программирования. Он так же понял, что слово ИНДУКЦИЯ включало Канилабу, а тюрениум даже в малых долях выключал — то есть отсоединял его сознание от подсознания. Канилабы, который когда находился в состоянии работы, становился чувствительным к тюрениуму — так объяснился его спазм.

О, сколько Рентон скрывал от Мишель, от его дорогой Мишель! Если бы он был способен ещё чувствовать душевную боль, то его душа просто разорвалась бы на клочки.

Вчера Рентона вызвали на Марс. Вызов пришёл по передатчику профессора Канилаба, то есть от Сената.

Рентон чувствовал, что вот уже скоро они должны атаковать станцию. Но выкладывать все карты на стол было рано, это надо сделать вовремя, а то всё пропадёт.

И на встречу он был обязан прилететь — сенаторы уже начали доверять ему, и могли в самый последний момент разболтать ему важную информацию. С другой стороны, они так же могли заподозрить его двойную игру, так что встреча была опасной.

Пройдя проверку на верность и получив разрешение на вылет, Рентон спустился на космодром станции и пошел по направлению к гаражам.

Получить пропуск и разрешение на вылет, было не просто, но у Рентона были определённые способности, позволяющие ему убеждать людей в его правоте. Он использовал их очень редко, только в экстремальных случаях.

— Вы хорошо одели скафандр, профессор? — обратился к Рентону техник полётов.

— Да, не беспокойся… всё в порядке.

— Разрешение на вылет, пожалуйста…

— Ах, конечно… вот оно — Рентон достал из кармана диск, на котором были записаны его отпечатки пальцев.

Техник взял диск и подошёл к компьютеру. Сравнив отпечатки пальцев с архивными отпечатками и фотографию с оригиналом, находившимися под именем Рентон он сказал:

— У вас есть разрешение на вылет… тихого космоса вам, профессор.

— Спасибо…

Рентон, открыв гараж, зашёл в него и выбрал космолёт — лёгкий пассажирский корабль.

— Как мы с ним поступим, Сандемо? — обратился к полковнику Ренукетус.

— Что мы делаем с ненужными свидетелями?

Ответ был понятен — свидетели не нужны, от них просто надо избавиться.

На секунду Ренукетусу стало жалко этого агента с ККА. Он никак не провинился перед ними, а просто стал опасным из-за его знаний.

Разве он сам не понимает этого? — подумал Ренукетус.

Сандемо стоял около окна в той самой полутёмной комнате, которая служила кабинетом полковника. Он был как обычно спокойным, даже слишком спокойным. Казнь — жестокая необходимость — всегда говорил Сандемо — Если приговор можно обойти, значит его нельзя приводить в исполнение….

Было уже поздно, около восьми часов. Закат был в своём апогее — красное солнце заливало всё небо кровью. Сандемо стало дурно от мысли, что природа осуждает его за это решение. Он убеждал себя в том, что это необходимость, что так нужно сделать, хотя сам не был уверен в этом до конца.

В конце концов я получил приказ! — убеждал себя полковник — Я обязан подчиняться!. Но и этого не было достаточно — он знал, что тот, кто исполняет приказ обязан взвесить его сам и только потом подчиниться.

Ренукетусу было тоже не по себе от того, что им приходилось делать, но он понимал, что приказам подчиняются.

Ввели Рентона. Он уже понял, в чём дело и пытался найти какой-то выход из положения. Да, он, Рентон, пропустил прямой удар, и теперь приходилось платиь за свою ошибку.

Но почему-то в тот момент, когда его ввели в темную комнату, у него появилось чувство, будто он выйдет из этой ситуации живым. В начале он отнёс это чувство просто к надежде о выживании, но потом, когда оно стало усиливаться, он решил всё-таки обратить внимание на источник этого излучения — им был Сандемо.

Чем больше Рентон всматривался в полковника, тем больше он казался ему каким-то добрым, чутким, родным что ли. Рентон никак не мог понять, почему у него возникло такое чувство по отношению к совершенно незнакомому человеку — полковника он не знал. Кто он такой? — думал менталитик. У него в мозгу загорались возможные ответы, и отвергались плохие версии.

— Рентон… у нас есть для вас задание… — почти дрожащим голосом выговорил Сандемо.

— Какое, сэр?

По голосу и интонации Рентон понял, на что решился полковник. Он посмотрел ему прямо в глаза, сквозь темноту.

Знакомые глаза! — мелькнуло в голове у Рентона — Знакомый голос! Надо вскрыть его мысли…Ко всем чертям, это же Том!

Вот как уже несколько дней Рентон не возвращался с Марса. На станции объявили его дезертиром..

Это был сильный удар по службе безопасности и их проверкам на верность, так как все были уверены, что профессор просто напросто продал свои знания или правительству или другому врагу ККА.

Популярность Глаза спала и теперь всё зависело от Совета, собранного на последнем совещании учёных. Жители станции надеялись на мудрость Совета, хотя ощутимой пользы он пока не приносил.

Мог ли Рентон предать академию? — задумывалась Мишель. Мог ли он предать её? Что там случилось, на Марсе?

Мишель вдруг почувствовала себя беззащитной. Мог ли это быть настоящий план менталитика? Опозорить Глаза и этим дать юному Совету толчок?

Одно было понятно ей — надо было действовать и не медля. Мишель решила вынести выговор Глазу и попытаться снять его с должности. Таким образом академия смогла бы отказаться от всех финансовых обязанностей, которые образовались в результате переговоров Глаза с правительством.

— Что всё это значит, Мишель? — Глаз подошёл к Мишель, когда совещание Совета, на котором он присутствовал, закончилось.

— Это значит, что твоя служба подвела нас! — ничуть не испугавшись разъярённого руководителя академии, ответила Мишель.

У Глаза не было слов, он задыхался от гнева, вся злость собралась и выплеснулась в одном предложении:

— Ты ещё пожалеешь об этом!

Мишель задумалась на мгновение. Может он и прав…

— У меня не было другого выбора, Глаз. Ты должен быть отстранённым от руководства на некоторое время.

Глаза был поражён тем спокойствием, которое проявила Мишель. Он развернулся по направлению к лифту — совещание проходило в главном зале академии, на втором этаже.

— Не делай глупостей! — Мишель имела в виду бунт, ведь у него наверняка было много друзей в службе безопасности.

Может следует посадить его в тюрьму или вообще отослать на Марс, обработав тюрениумом? — подумала она.

Но больше всего её мучила та неведомая опасность, которая угрожает академии. Рентон так и не объяснил, когда и как именно Сенат попытается напасть на станцию.

Конечно, все меры предосторожности были приняты — увеличено количество электронных видео-экранов, теперь их было двести штук — каждый уголок внутри академии, а так же всё пространство, окружающее академию снаружи, контролировалось службой безопасности; производились различные проверки обороны станции, учебные полёты пилотов, был выставлен космический патруль; большие средства были выделены на оборону станции — починку неисправностей связанных с обороной, внедрения новейших систем защиты.