Ян Вирин - 23-й век

Учёные боялись быть арестованными за их несогласие разрабатывать опаснейшие виды оружия и поэтому были вынуждены уйти в подполье, к кибергам.

Пользуясь теми финансами, которыми они располагали и той учёной силой, которая прибыла к ним, киберги умудрились поднять в космос станцию ровно через год после начала войны.

Станция была маленькой, хотя технически модернизованной. Объявив её кибер-академией, киберги положили начало нынешней ККА.

Не прошло и дня, как правительство стало возражать против такого сооружения. Но сделанного не отменишь.

Майкл, узнав что Мишель уволили с полицейского участка, предложил ей работать в академии. У Мишель уже была первая степень по социальным наукам и она согласилась, покинув навсегда свой дом и мать. Так она познакомилась с Рентоном.

— Фон-Гиринг, они вылетели… — доложили генералу.

— Ну хорошо… посмотрим, что из этого выйдет… — сказал вслух жестокий главнокомандующий, а про себя подумал: Хмм… хотел бы я посмотреть на его лицо, когда он увидит, как весь его флот покидает поле битвы…

— Доктор Мишель, прибыть в отсек полётов станции, доктор Мишель! — раздалось по всей станции — Срочно прибыть в отсек полётов…

Мишель услышав сообщение, поспешила собрать все свои вещи и выбежала из класса. Она не перестала преподавать, хотя и имела на это право — ведь теперь она руководила академией.

Тысячи разных мыслей пронеслись у неё в мозгу: Что случилось? Тревога?

Она бежала к лифту, не замечая изумлённых людей. Давненько в академии не происходило что-то такое, интересное.

Да… если это то, что я думаю, тогда всем будет слишком весело…

Двери лифта открылись, и доктор выбежала из него, направившись к серой двери, которая вела в отсек полётов. В нём находился дежурный пилот, навигатор, и несколько людей из службы безопасности.

— Ну что случилось? — вбежав в отсек, с трудом выдавила Мишель. Её дыхание сбилось, и теперь, уперевшись на пульт управления, она восстанавливала его.

На вопрос ответил навигатор:

— Приборы улавливают помехи в десяти километрах от нас.

— Помехи передвигаются?

— Очень медленно и по неопределённому пути… я всё же решил, что надо вам сообщить..

Тут вмешался один из работников службы безопасности:

— Я говорил ему, что это пустяки… а он всё Надо сообщить руководителю…надо…

— И правильно сделал! — прервала его Мишель.

Служащий покосился на навигатора и успокоился.

— Снегн, не так ли… — обратилась к навигатору она.

— Так точно! — он встал, отдав честь.

— Садитесь, садитесь… И больше не делайте таких глупостей. Вы же на работе, вы следите за движением нашей станции, вам нельзя отвлекаться ни по какой причине… понятно?

— Так точно… — тихо проговорил Снегн и сел обратно в кресло навигатора.

— Итак, вы говорите, что заметили какие-то помехи… покажите мне это на экране.

Снегн быстро как молния нажал на несколько кнопок на пульте, и перед Мишель появилась картина открытого космоса.

— Я здесь не вижу ничего…

Снегн ещё раз нажал на кнопки, и картина изменилась, на ней появились какие— то едва заметные мигающие точки.

Мишель внимательно всмотрелась в экран, а потом с улыбкой сказала:

— Так это же метеориты…или звездная пыль…

— Диапазон принимаемых волн очень узкий. Это излучение не может быть естественным, доктор.

Мишель задумалась.

— Вы проверяли аппаратуру… может неисправность.

— Нет, не проверяли.

— Ну так проверьте — сказала Мишель, уставившись на навигатора — и через десять минут дайте мне результаты.

— Будет сделано.

Мишель знала, что дело тут не в аппаратуре, вряд ли, чтобы локаторы барахлили, но поднимать тревогу было слишком опасно. Необходимо было известить каждого по отдельности и лично, чтобы не поднимать панику.

Вот оно, началось…

— Полковник Солодин? Полковник?

Никто не отвечал.

Где он? — подумала Мишель — Дверь не заперта, где же он?

Мишель прошла внутрь квартиры, и дверь потихоньку захлопнулась.

Странно… светильник включён, даже…

Вдруг она почувствовала, как сильная мускулистая рука охватила её шею. Ей стало трудно дышать, в глазах потемнело — только звёздочки мерцали перед нею.

Что это? — успела она подумать, перед тем, как потеряла сознание.

Мужчина высокого роста и мускулистого телосложения развернул добычу лицом к себе и удивился. При слабом свете светильника он не разглядел лица пришельца и решил, что атака — это лучшая защита.

Узнав руководителя академии, он положил тело женщины на диван и обтёр её лицо мокрой тряпкой. Мишель немного приоткрыла глаза и тогда поняла, что случилось.

— Вы что обознались, Андрей?

Полковник был русского происхождения — его манеры были немного грубоватыми.

— Я… я… извиняюсь — встав во весь гигантский рост, полковник отдал честь.

Мишель попыталась встать, но у неё не получилось. Солодин помог ей, она отряхнулась, и посмотрев в глаза полковнику, сказала:

— Нашей станции угрожает опасность, а вы… нападаете на первого встречного. Опасность снаружи, а не внутри, полковник!

Это прозвучало как упрёк, но полковник никак не среагировал на него — он продолжал стоять как вкопанный.

— Есть вероятность пространственной атаки, полковник. Я хочу, чтобы все космолёты академии вышли в космос и стояли наготове. Вы можете сделать это, без того, чтобы причинять кому-то из ваших подчиннёных вред?

— Это была простая самозащита…

— Я понимаю… — ответила Мишель, Ведь нельзя винить полковника за такую военную подготовку — но впредь, удостоверьтесь, что есть, от кого защищаться. Хорошо?

— Так точно.

— Свободны. Когда всё будет готово, дайте мне знать по рации — она развернулась и вышла из аппартаментов Солодина.

Надо же, какие люди служат на станции…мне предстоит их ещё всех узнать поближе… — думала Мишель, пока шла к лифту.

Вообще лифт — интересное место! Мишель вспомнила, как когда-то Рентон подсчитал, что обыкновенный служащий на станции проводит в лифте около двух часов в день!

Ирония — что это такое? Человек, не зная чего-то определённо, думает в направлении, заданном им самим, используя свои же не полноценные или даже ложные знания.

Другой же человек, уполномоченный по сравнению с тем, смотрит на своего соседа и смеётся над ним и его незнанием — так возникает ирония.

Но так же представляется интересной и другая ситуация, в которой иронизирующий человек тоже не располагает какой-то полной информацией, и, из-за этого, сам становится объектом иронии. Такая двойная ирония заставляет задуматься вообще об относительности знания и незнания. Есть ли право и лево, белое и чёрное, хорошее и плохое, или вся наша жизнь состоит из таких маленьких импровизированных ситуаций, в которых мы не можем понять, кто над нами смеётся?