Франсуа Делоне - Нельзя оставаться людьми

— А всё, Вова. Боги сказали Гильгамешу, что людям не нужно бессмертие.

— Боги? Бог ведь один.

— Бог один. Но есть ангелы и бесы. Встретишь кого-нибудь из них и всё напутаешь, если умом тёмен, — сказал дьяк Евстроп и добавил задумчиво, видимо наболевшее: — Оттого и процветает магия. Люди думают, что управлять могут ангелами и бесами. А бывает еще хуже: насочиняют, наделят душой. С машиной своей разговаривают или с деревьями, с чайниками и компьютерами… Смысл для людей имеет только то, что они могут почувствовать. Навыдумывают, наделят человеческим свойством какую-нибудь вещь, а то и похлеще — мысль бестелесную, и легче им. Вроде как понятнее жить.

Даута вспомнил, как на выходе из храма мысленно ругал книжицу, что не лезет в карман и придется вдвое складывать. Искренне же думал, что книжка слышит его мысли, понимает и расстраивается. Между тем ельник кончился, начался светлый бор.

— А те боги объяснили, почему людям не нужно бессмертие?

— Боги сказали Гильгамешу, что люди должны наслаждаться короткой земной жизнью: едой и семьей. У тебя жена есть?

— Нет. Не женат.

Евстроп оторвал взгляд от дороги, чтобы посмотреть на Дауту:

— Правильно, Вова, что ты со мной поехал. Я это сейчас ясно вижу.

— Ты куда меня везешь?! — озабоченно спросил Даута. — В женский монастырь?

— Привез уже, — ответил дьяк, ухмыльнувшись в бороду. Дорога повернула. За поворотом символически перегораживала путь новенькая, пестрая рейка шлагбаума. Рядом на столбиках возвышалась лаконичная вывеска: «автономное поселение ИРБОЧКА». Есвстропий притормозил машину.

— Добро пожаловать.

Автономные поселения или, как их окрестили в народе — автономки, стали появляться несколько лет назад. Это новое веяние родилось в ответ на повсеместную роботизацию. Роботы проникли во все сферы жизни. Рабочих мест лишались все: кассиры, водители, юристы, бухгалтеры. Безработица росла, а обещанного безусловного базового дохода от государства так и не дождались. Тогда люди начали объединяться в сообщества. Совместно закупали производственных роботов и организовывали заводик по производству «чего-нибудь нужного». Доход оказывался небольшой, но хватало, чтобы содержать не только себя, но и членов семей. Так образовывалось сообщество людей, которым не нужно ходить на работу. Сообщества стремились обособиться. Выкупались участки садовых обществ и дачных кооперативов. Сносилась рухлядь, строилось современное жилье. Поселение обрастало инфраструктурой и получалась автономка.

Кроме родственников в автономках порой проживают друзья, друзья друзей и вообще непонятно кто — это зависит от доброты управляющих и дохода образующего предприятия. Обычно, конечно, стараются приглашать людей полезных. Стать жильцом автономки считается большой удачей.

Даута в автономках никогда не бывал: врачи у них свои собственные и внешняя муниципальная скорая помощь в таких местах не требуется.

Шлагбаум поднялся радушно, с готовностью. Дорога пошла дальше. Через сто метров показались глухие ворота, высокий забор и будка КПП.

— Внутренний периметр, — сказал Евстроп.

За воротами бор кончился, открылась обширная территория автономки. Вдоль дороги стоят аккуратные двухэтажные коттеджи. Вольно стоят, не зажаты вплотную, заборами друг от друга не огорожены. Люди по тротуарам ходят. Вдали возвышается церковный купол с крестом. «Вот туда нам», — подумал Даута. С одной стороны, в просветах между коттеджами виднеется черное перепаханное поле. Дальше отсвечивает матовым гигантская стена сахарного цвета с красным кантом поверху, наверное, производственный цех. С той же стороны прилетают солнечные зайчики, отраженные от стеклянных крыш теплиц. Еще дальше, из-за цеха, выглядывают стройные ряды белых фантастических мачт, ажурно обвитых, словно по невидимому веретену, сверху вниз широкими белыми лентами. Ленты медленно вращаются вокруг мачты — это ветряки, Даута их узнал.

— Неплохо у вас тут, — прокомментировал он увиденное. — Альтернативная энергетика.

— Баловство. Зря мы их поставили, — ответил Евстроп, поворачивая на перекрестке спиной к ветрякам и заезжая на улочку между домиками. — Основную энергию получаем из газа и угля.

— Чего же их хвалят?

— Ну, если нужда только, чтоб чайник вскипятить, то ветряк годится, — ответил Евстроп. — А если завод рядом, то альтернативную энергетику городить ни к чему — дорого выходит. Газ дешевле.

Дауте пришла мысль, что непросто сняться с привычного места, где за тебя думают другие, и начать строить жизнь самостоятельно. Возможны ошибки. Вот как с этими ветряками. Можно потратить ресурсы впустую, можно вообще угробить всё дело. И никто тебе не будет виноват, что зимой вдруг нечего кушать, что холодно и пойти некуда. Ответственность только на тебе самом. Для таких дел нужно обладать смелостью.

Он с уважением посмотрел вокруг и подумал: «А почему я до сих пор фельдшер на скорой помощи? Где моя смелость?» В груди заворочалось беспокойство, кольнул стыд, бессильно шевельнулись гнилые крылья.

— Сколько у вас тут людей живет?

— Около семисот, — ответил Евстроп и продолжил, словно угадав мысли Дауты: — Дружно живем, вместе нам смелее. — Он сделал паузу, тяжело вздохнул и добавил: — Не то, что в городе: каждый сам за себя, вещами тешатся, себя обманывают. Потребители. Разве так можно?! Болит душа за них.

Дауте тоже не нравилось это повальное увлечение вещами, статусами и рейтингами. Он об этом тоже думал. Люди привыкли, что правильно это: хапать всё себе, потом ходить гоголем, хвастаться и задирать нос. Мелкая жизнь получается. Продают честь и достоинство, живут утилитарно: что полезно, то и морально — надо же додуматься! Если совесть мешает, то она аморальна. Чик — включил совесть, чик — выключил. Есть в этом утилитаризме что-то извращенное, бесчеловечное, сатанинское.

— Что поделаешь, — вслух произнес он. — Никто им не указ.

— Вот именно, — поддержал Евстроп, энергично закивав. — Совесть и стыд людям от Бога. А они гробят дар жизни. Иссушают душу, мыкаются, страдают. К психотерапевтам ходят. Эх, люди, никто вам не указ.

Даута примолк, пытаясь разобраться в Евстроповой логике. Получалось с трудом. Фразы по отдельности хорошие, но будто не связанные между собой, — рассыпаются в голове, как бусины без нитки. Хотя пробежал в животе холодок — смутно чувствуется, что связь вроде есть. Переспрашивать на всякий случай не стал.

Среди домиков показалась прореха. На пустыре, чуть поодаль от дороги, за сеточным ограждением красуется свежевырытый котлован. Тут же стопками лежат строительные плиты. Со дна котлована, словно пальчики, ровными рядками торчат бетонные короткие столбы. Шумно взрыкивая, роится строительная техника, возится с грунтом, выталкивая в небо струи черного дыма. Подъемный кран тащит по воздуху балку. В котловане копошатся небольшие тракторишки ростом с человека, орудуют манипуляторами, сверкают вспышками от сварки. Работа кипит, людей не видно.