Павел Брыков - Томас

— Судьба.

Фф вдруг незлобно ругнулся:

— Откуда ты такой только взялся?

— Из табакерки.

— Ладно, хватит. Прощай.

— С чего это?

— Сейчас умирать будешь, — по голосу было слышно, что пастор не шутит.

— Хе-хе, а вот это дудки, — ответил Томас.

— Почему?

— Сегодня не Новый год.

— Причем тут Новый год?

Тихоня себя еле сдерживал, чтобы не застонать. Рядом с этим Фф было тошно не то, что разговаривать, думать! Все же пересилил себя, посмеялся:

— Вот что меня в вас бесит, так это ваша тупость. Ни хера вокруг себя не видите, не знаете, не интересуетесь. Ну, были у тебя тут свои дела, так хоть бы узнал, чем этот город славен, кто здесь живет и кто иногда гостит. Ох, дебилы... Пошел на хер, еблан.

— Не понял?

— Ты даже не догадываешься, во что вляпался, ебанько. Я не могу умереть.

— Кощей, да?

— Ага.

— И смерь в зайце?

— В сундуке...

Фф вывел из-за спины правую руку — блеснула сталь.

Полыхнуло огнем.

Сначала Томас увидел,как подпрыгнула его нога, задымилась ткань на брюках и в том месте, где было правое колено — образовалась дырочка. Боль пришла чуть позже. Странно, но он не почувствовал её так как должно быть. Пришла мысль: наверное, это шок, и по-настоящему больно станет через пару секунд. Он смотрел на простреленную ногу. Заныло, закрутило, словно на погоду и всё — терпеть можно.

Пастор не смог скрыть разочарования:

— Марку держишь — даже не пикнул. Молодца... Ты лучше, херой , скажи, зачем Андрюшу сгубил? Такой хороший человек был.

— Какого Андрюшу? — Тихоня поднял глаза.

— Сермягу.

— Что с ним?

— А ты типа не знаешь?!

— Нет.

— Я честно признаюсь, думал, что ты ехал позлорадствовать, порадоваться.

Томас нахмурился.

— Ты о чём?

— Застрелился Андрюша! Сегодня утром. Засунул пистолет в рот и всё — нет больше нашего таланта. Какая же ты сволочь! Только за одно это тебя надо повесить на крюк и костер развести, чтобы мясцо подвялить. А ещё лучше живьем закопать. Ты говоришь, что умереть не можешь? Вот и спрячу тебя в землице, а в могилу шишек еловых насыплю, чтобы мягче лежалось. Читал, у вас был такой обычай, так колдунов хоронили. Слушай, а это идея! И никто не найдет.

— Тебе б в Инквизицию, — сказал Томас устало.

Фф посмотрел на часы.

— Ладно, поздно уже, — вывел из-за спины вторую руку — в ней тоже был пистолет. Приставив к темени Тихони, он прошептал:

— Прощай, Кощей!

Колонна автомобилей неслась по трассе «Москва — Ростов». Впереди — шестисотый «мерс» — личная машина начальника городской милиции полковника Фесенко К.Н. От мерина чуть отстал «пятисотый» земляк начальника штаба горуправления милиции полковника Волобуева А.А., и уже позади «немцев» виляли «Победа» Антонины Петровны, «пазик» плотно забитый бойцами местного «ОБОПа» и «скорая». Не доезжая километра до поворота на Пятихатки, колонна свернула в противоположную сторону, к заброшенному коровнику. Если «мерины» остановились на обочине, то «Победа», не тормозя, по стерне рванула в пампасы, к видневшейся на горизонте лесопосадке. Только после этого маневра пристыженные «немцы» припустили вдогонку. Водитель «пазика» хотел было присоединиться, но, трезво рассчитав возможности трансмиссии автобуса, свернул на грунтовку. За ним двинулась и «скорая».

Петровна, стиснув зубы, вцепившись в руль, высматривала место, где мог находиться Томас. Подпрыгивающая на кочках машина мешала сосредоточиться, да и со зрением беда и всё же. О, чудо! — Тоня, как стрелка компаса, самым кратчайшим путем выехала на развилку, где пять минут назад стоял «зилок» с будкой. Баронесса выскочила из машины и, сделав пару шагов, заметила Тихоню. Чертыхальски свесив голову на грудь сидел, прислонившись к стволу дерева.

Издали были видны бурые пятна — на ноге и темени.

Баронесса схватилась за сердце и, покачнувшись, тяжело упала на землю.

— Томас!

С такого расстояния не было видно жив ли он или нет. Сердце Антонины Петровны стало медленно наполняться жидким аммиаком. Ещё минуту назад она была уверенна, что ему ничто не угрожает — по определению, по закону жанра. Слова «Томас» и «смерть» не поставишь рядом — Чертыхальски был рожден для чуда, церемонии желания, поэтому не мог погибнуть так глупо, каких-то полгода не дотянув до своего бенефиса! Баронесса хорошо знала, кем был Тихоня на самом деле. Рок-поводырь провел его стежками-гатями по таким болотам — и для чего? Чтобы погибнуть от выскочек из-за океана?

Позади баронессы затопотали шаги.

— Жив? — голос начальника милиции сорвался на фальцет.

Петровна, куда достала, — а дотянулась до живота — с размаху ударила кулаком.

— А ты проверь, падла!

Полковник, пропустив удар в печень, не мог этого сделать при всем своем желании — упал рядом. Только просипел подбежавшим начштабу и главному особисту Городка: «Посотите». Волобуев в три прыжка подскочил к Тихоне и, особо не церемонясь, потянул вверх за волосы. Нагнулся, всматриваясь в лицо.

Тихоня простонал.

— Жив, жив! Живой!

Волобуев никогда так не радовался. Ещё бы, баронесса сказала, если Томас погибнет, то самолично по живому вырежет их циррозные печени и скормит им же.

— Врача, быстро! — крикнул особист и тихо добавил, вытирая горошины пота со лба: — Надо же, чуть не обосрался со страху...

Фф хотел нажать на спусковой крючок, как вдруг у Тихони горлом пошла кровь. Он, судорожно дергаясь, начал кашлять. Краснофф инстинктивно сделал шаг назад. Томас одной рукой прикрыл рот, второй достал из кармана брюк заботливо припрятанный Лесей платок и стал вытирать им подбородок.

— Чего не стреляешь? Ждешь? Ну-ну, жди, а пока вот тебе... Вот тебе от меня подарок!

Томас скомкал окровавленную ткань и бросил к ногам Фф.

— Что это? — не понял Краснофф.

Чертыхальски ответил:

— Милостивый государь, вы беспричинно обвинили меня в смерти Андрея Сермяги, тем самым опозорили мою честь. Я требую сатисфакции, и пусть оружие выявит кто прав, а кто виноват. Я пришлю вам своих секундантов.

— Дуэль? — у пастора отвисла челюсть. — FUCK!!! И ты думаешь, что я соглашусь на дуэль с тобой? Ты же сам говорил, что я — никто! Разве низкородный шелудивый пес выскочка, достоин чести сражаться с Томасом Чертыхальски? Это же ваши заморочки — не наши!

— Пусть тебе будет приятно. Достоин. По кодексу в дуэли поруганную честь отстаивают только перед равными. Ты вверху, а я внизу, хе-хе.

Краснофф постоял ещё пару секунд, соображая, что делать. Поднес пистолет к макушке Чертыхальски, вторым прикрылся, чтобы не заляпаться кровью...

Получить бы Тихоне пулю в темя, это я, — автор, вам говорю, но тут подошел к пастору парень и что-то шепнул по-английски.