Павел Брыков - Томас

— У тебя?

— Да, нет, у тебя. У тебя есть хвост.

— Это понятно, но откуда он взялся?

— Ты у меня спрашиваешь? Я при этом процессе не присутствовал.

— Я хоть и присутствовал, но не могу описать сам... процесс. Потому как его не помню. Помню — вжик-вжик, и всё.

— Зарплата?

— Ага. Вижу — нули-нули, вот я и обрадовался. Как идиот. А потом опечалился. Нет, не то слово... Ну, как можно достоверно передать состояние слияния ужаса, паники, страха и безумия?

— Можно.

— Знаю, что можно, но для этого надо родиться гением. И не рассказать, а нарисовать.

— Художники не рисуют, они пишут.

— Странно... думал, что рисуют.

— А ты что почувствовал?

— В момент осознания?

— Да. Вжик-вжик, а дальше?

— Дальше... Я в кино видел — вот стоит герой, потом дверь открывается, а внутри или страшилище какое, привидение, и герой так глазки закатывает и по стеночке, по стеночке.

— Падает?

— В обморок. И у меня нечто похожее. В ушах зашумело, на веки тень пала, звездочки летают, такие белесенькие. Думаю, всё — сейчас рухну, но сам себе говорю, что нельзя, это же все бросятся спасать, начнут тягать из стороны в сторону, а вдруг перевернут? Нельзя! Я мух разогнал, уши ладонями закрыл, комок в горле сглотнул, начал дышать глубоко, но не резко, чтобы не повело в сторону... Всё правильно сделал. Пару шагов, словно робот, и дёру. Все ж куда смотрят?

— Куда?

— В окошко, ждут повышения, а я бочком-бочком, как краб морской на полусогнутых, и домой. Не разуваясь, забежал в ванную, брюки снимаю, белье... Обернулся... ХВОСТ! Нет, я знал, что там появилось нечто странное, шевелящееся: когда по ступенькам поднимался, прямо чувствовал — брюки натянулись, но не на заднице, как обычно бывает, а на...

— Переднице.

— Ага.

— Такой большой?

— Ну, не малый.

— Длинный?

— Длинный...

— С кисточкой?

— Почему с кисточкой?

— Ну, так рисуют часто. С помозком.

— Нет никакой кисточки. Он, это... Весь странный такой.

— Покажешь?

— Ну, вот ещё! Я что в цирк нанимался?

— Уморил...

— Тебе смешно, а мне что делать? Это вжик-вжик, к слову сказать, всю жизнь мою перечеркнуло!

— Да ладно! Неужели хвост может помешать? Вот увидишь, наоборот поможет!

— Это в каком смысле? Ты что лепечешь? Где он поможет?

— Ну, в магазине три сумки понесешь.

— Ты издеваешься?

— Почему? Вот скажи, рано или поздно, как не кобенься, всё равно откроется, ведь так?

— Лучше поздно, чем рано.

— И потом настанет момент, когда ты перестанешь вызывать любопытство. Так всегда бывает. Вот выросла родинка на всю щеку, ты только о ней и думаешь, а народу очень скоро начхать на тебя и твою родинку. Ты носишься с ней, ночей не спишь, от зеркал бегаешь, а соседей уже не интересует, что у тебя на лице. Им подавай, пьешь ли до белочки или детишек в сердцах колотишь, с кем спишь и как часто...

— Давай не начинай, а.

— Ну, я же... Постой... А как у тебя с женщинами будет?

— Да как всегда.

— Не понял...

— То есть никак.

— Хочешь сказать, никогда не было?

— Сознаюсь... Не было, и это хорошо, даже отлично!!!

— Ничего себе отлично....

— Этот факт меня, можно сказать, успокоил...

— Ну, ты и чудик. Как такое может успокоить?

— Ты не понимаешь... Что там про рожки плел?

— Я?

— Ты. На что намекал?

— Ну, это... Жена загуляла.

— Не ври. Ты другое имел в виду. Если по правде, я тоже над этим думал. Оно ж ночами теперь не сильно спится...

— То есть...

— Ну, я же не хозяин своему хвосту. Когда-никогда могу приказать, приструнить, но в момент дремы он сам по себе и начинает всякое выделывать: то одеяло стягивает, то какой-то ритм отбивает. Поэтому не спится... Думается... А вдруг это мне наказание за грехи мои тяжкие?

— Вполне может быть. Много накопилось?

— Кто знает? С девочкой дружил в школе. Маленький был. Портфель ей носил.

— Это не грех.

— Да я не о том... Поссорились мы с ней, и я её... Ударил. Носком ботинка по ноге. Она выше меня была на голову, я бы с ней не справился, а тут что-то нашло такое... Она потом ещё плакала. До сих пор жалею. Была бы возможность, хоть сейчас к ней пополз прощения просить...

— Да она уже и забыла давно.

— Да? Но я-то помню!

— И это достойно того, чтобы тебя наказать таким способом?

— Не знаю.

— Я знаю — не достойно. Мелочи это всё. Копай дальше и глубже. Что там ещё?

— Сразу и не соображу... В школе учился нормально, не курил, не пил. Списывал иногда у соседки, так все списывают, и у них почему-то хвосты из-за этого не вырастают.

— Дальше.

— Техникум... пропускаю.

— Это с каких делов?

— Да что я там мог натворить? Первая сигарета, бокал вина... Кому сказать — засмеют.

— А сейчас?

— Табак — ни-ни, алкоголь, как все — по праздникам, не то, что эти.

— Кто?

— Та было дело... Ездил к родне в глубинку. Не умеют пить. У нас погулял хорошо, а наутро хоть тресни, но на работу идти надо. А у них если гулянка, то минимум дня три синячат без продыху. А бригадир покрывает. Я спрашиваю, ты чего, как такое может быть, а он мне — ведь ребята расслабились, с кем не бывает? А ты говоришь... Если набедокурил и хвост словно наказание, то всё что угодно, но не из-за водки.

— И не из-за женщин.

— Да, можно вычеркнуть.

— А почему?

— Чистосердечно?

— По-другому нельзя.

— Боюсь я их.

— Сильно?

— Достаточно.

— Это уже, брат, диагноз. Не пьешь, не куришь, с женщинами того...

— Согласен... Теперь вот ещё хвост...

— Ага.

— Так может... это... Зря я себя сдерживал? Вдруг надо было гулять, пока гулялось, о здоровье и приличиях не думать?

— Ошибаешься. Если бы фестивалил, рожки точно бы получил в комплекте — я говорю.

— Это успокаивает.

— Да неужели?

— Ага. Хвост где находится? Его спрятать можно, под брюками не видно, а с рожками сложнее. У всех на виду.

— Шляпа.

— Как ты себе представляешь?

— Плохо...

— То-то же... После этого «вжик-вжик» неделю ходил, словно подушкой придушенный. Задыхался, по сторонам оглядывался, вернее, назад оборачивался: смотрит ли кто на мой копчик? Какая-то маничка напала. Рядом засмеются, а я уже за сердце хватаюсь. И что странно, в детстве был тихим, спокойным ребенком и представлялось по ночам, вот бы у меня нос был бы большой или уши, и тогда на меня бы обращали внимание. Ведь как бывало? Зайду в комнату, а мне не «привет», ни «пока»: словно пустое место... Ребята дружат, шайки сколачивают, по деревьям лазают... Только я один слоняюсь по двору. Хотелось внимания. И вот оно пришло... Дохотелся.

— Судя по твоему рассказу, ещё всё впереди. О тебе же никто не знает, ведь так?