Яцек Дукай - Иные песни

«25 Квинтилис. По верхнему броду мы перешли Таитси. Перо чуждо пальцам, трудней писать. Все становится ближе к земле. Медленно покидаем морфу цивилизации».

В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое, между Dies Saturni и Dies Solis, Ихмет Зайдар без предупреждения появился в шатре господина Бербелека и, присев на корточки у изголовья, пробудил его коротким тычком. Иероним инстинктивно сунул руку под одеяло. Нимрод поймал его запястье.

— Спокойно, это я.

— Вижу, — прошипел господин Бербелек. — Отпусти.

Ихмет ослабил захват.

Господин Бербелек сел. Вход в шатер был завязан изнутри, перед шатром спал Портэ, а полотно нигде не прорезано, насколько господин Бербелек мог разобрать в сиянии Луны. Он решил не спрашивать, как нимрод сюда попал.

— Говори.

— За нами следят.

— Кто, сколько, как далеко, как долго?

— Шестнадцать хумиев и верблюдов, пять зебр. Людей четырнадцать-пятнадцать. Часто разделяются, главная группа держится где-то в полудне от нас, юг, юго-восток. Двое-трое разведчиков на зебрах подъезжают ближе, осматривают тропы, опережают нас и отступают. Превосходно скрывают следы, я не рисковал подходить ближе. Это не негры, не только.

— Как долго?

— Не знаю, как минимум пять дней, мне бы пришлось оставить вас на неделю, чтобы проверить, не от самой ли Ам-Шазы.

— Разведчики сменяются здесь или при главном отряде?

— Лучше взять их в два приема. Разведчики скажут, что происходит, будем знать, чего ожидать.

— Охотятся?

— Да.

— Нимроды, аресы?

— Ни одного; или же скрываются. Но следопыты хорошие, очень хорошие.

— Знаешь, где они находятся сейчас?

— Разведчики? Пятьдесят стадиев, — Ихмет указал направление. — Разве что отправились на ночную рекогносцировку.

— Трое или двое?

— Двое.

— Ладно. Ступай, разбуди эстлоса Ливия и эстле Амитаче.

— Эстле Амитаче? Зачем?

— Нам может пригодиться ее невольница.

Нимрод встал.

— Ихмет.

— Да?

— Разве настоящему стратегосу отвечают на приказ вопросом?

Зайдар неожиданно рассмеялся.

— А разве настоящий нимрод пришел бы спрашивать, что делать с выслеженной добычей?

Он вышел, отбросив клапан шатра и разбудив старого Портэ.

Покинули лагерь под полной Луной, с тремя часами темноты про запас. Бербелек, Зайдар, Ливий, Завия. Взяли с собой трех заводных ксевр. Господин Бербелек чуть ранее отдал Н’Те через Попугая точные приказы. Всех воинов разбудить, выдвинуть посты на несколько стадиев в саванну; караван на рассвете, как и в остальные дни, отправляется в путь, дорога известна заранее; но никто не должен покидать поле видимости. При отсутствии господина Бербелека главная — Мах’ле.

Пятьдесят стадиев хороший конь преодолеет за десяток-другой минут. Ксевры вроде бы были куда лучше на более длинных дистанциях, впрочем, времени до рассвета и так оставалось вдоволь. К тому же они не могли просто помчаться на врага.

Стадиев за пятнадцать от предполагаемого лагеря они остановились и сошли со скакунов. Зайдар снял джульбаб и жилетку и без слов побежал в ночь; еще миг видели его — худощавую тень под Луной, — затем темная саванна проглотила нимрода. Стреножив ксевр, присели на землю. Огонь, конечно, было не развести, все тряслись от холода. Африка медленно, глубоко дышала во сне, травы колыхались в неторопливом ритме, усыпляющий шелест разливался над равниной, шшшшлхш, спи. В траве взблескивали глаза трупоедов. Все молчали, ждали нимрода. Господин Бербелек проигрывал в голове черные будущности, весьма убедительные в своей абсурдности: Зайдар завлек его сюда специально, не врал лишь в том, что там, в темноте, и вправду кто-то притаился — на него, на эстлоса Иеронима Бербелека, здесь и сейчас его схватят без проблем, вдали от каравана и войска, с одним солдатом и одним аресом, а их, их может быть и двадцать, застрелят его без предупреждения, потому что он поверил и дал себя завлечь в засаду, некогда он не знал сомнений, никто не смог бы соврать ему прямо в глаза и не выдать себя, но теперь —

— Двое, спят, зебры с другой стороны, пойдем, — выдохнул нимрод, вынырнув из тьмы.

Они встали, вытащили из-под седел длинные кераунеты, каждый по два, даже Ихмет. Проверили заряд, проверили молоточки и наковаленки, забросили оружие на спину, после чего двинулись за нимродом: тот навязал темп быстрого марша. Реденькая ратакациевая рощица вынырнула в ночи неровной лунной тенью. Зайдар показал на запад: зебры. Господин Бербелек кивнул Ливию. Тобиас побежал в ту сторону, заходя по широкой дуге.

Последние сто пусов преодолели, пригнувшись к самой земле, скрываясь в травах. Присев за стволом первой ратакации и успокоив дыхание, господин Бербелек в шесть коротких жестов изложил план — простой, как все наилучшие планы. Нимрод отдал Иерониму и Завии свои кераунеты, вынул длинный охотничий нож. Он подойдет с востока, Бербелек и Завия выдвинутся под прямым углом, с севера, для открытой линии выстрела. Иероним хлопнул Ихмета по плечу. Разделились.

Разведчики спали между корнями кривой ратакации, низко склонившейся над маленькой полянкой, крона почти касалась земли. Арес и господин Бербелек, приготовившиеся к стрельбе, лежали в пятидесяти пусах, в густых кустах, видели в тени дерева лишь абрис темных холмиков — то ли тела, то ли не тела, нужно верить нимроду. Ждали хода Зайдара. Каждые несколько минут ветви волновал длинный выдох Африки, холодное дыхание из глубин непознанного континента, тх-х-х-х-х, и снова тишина, и вдох, и выдох, и вдох, и выдох, вообще не заметили нимрода, пока тот не выпрямился над неподвижными разведчиками и не махнул рукой.

— Все!

Они подошли. Завернутые в шерстяные одеяла, лежали двое мужчин, двадцати и тридцати лет, оба эгипетской морфы, может чуть более южной — Нубия? Аксум? Господин Бербелек стволом кераунета сбросил с них одеяла. Грязная, видавшая виды одежда; но при том — золотой перстень на большом пальце у старшего.

— Свяжи их, — приказал он Завии и пошел к Ливию. Сам привел на поляну захваченных зебр, Тобиаса послал за ксеврами.

Тем временем младший разбойник, не то слабее оглушенный нимродом, не то с более крепкой головой, пришел в себя. Господин Бербелек кивнул Зайдару. Перс сплюнул, провел острием ножа по языку, а после принялся отрезать пленнику пальцы — пленник в крик, пугая зебр, — один за другим, начав с большого на левой руке; падали словно перезревшие плоды. На пятом пришел в себя старший разбойник, лысый, будто колено, аксумец. Вылупил глаза на Иеронима и Завию, присевших на корточки с кераунетами, положенными поперек бедер, на сидящего сверху его товарища Зайдара, методично слизывавшего кровь с ножа после каждого отрезанного пальца.

— Ты следующий, — сказал господин Бербелек по-гречески и повторил на латыни и пахлави.