Бернард Маламуд - Милость Господа Бога

Незадолго до этого Коун вылепил из глины и обжег два узкогорлых кувшина и разрисовал их поверхность белыми цветами. Он наполнил кувшин легким банановым вином.

Вместо яиц, которые на острове откладывать было некому, он положил на стол кокосовые орехи. Тарелка мацы была по традиции укрыта льняной салфеткой. В качестве горькой травы он нарезал корни касавы, а на деревянные тарелки положил по бедренной кости ископаемой лошади.

Маловероятно, чтобы кости ископаемой лошади, если принять во внимание форму копыта, можно было считать кошерными, но ведь они были положены не для употребления в пищу, а исключительно ради соблюдения ритуала. К тому же лошади были древними и вполне могли символизировать грозные египетские колесницы.

Мария Магдалина взяла в руки кость, осторожно понюхала и поспешно положила на тарелку.

— Эта кость — символ. Она не для еды, — шепотом объяснил Коун.

Он ободряюще похлопал ее по руке, и она в ответ сделала то же самое.

Роль харосета [14] Харосет — блюдо из яблок и толченых орехов с вином, подаваемое во время пасхального седера. выполняло блюдо из мелко нарезанных абрикосов с орехами. Вместо салата в каждой тарелке лежал пучок дубовых листьев. Рядом со своим прибором он, кроме того, положил рисовую веточку, которая напоминала ему японскую картинку, висевшую когда-то у него на стене.

Потом Коун разлил банановое вино в деревянные бокалы. На них он вырезал маленькие барельефы, изобразив, как умел, сцены Исхода из Египта, которые неизменно вдохновляли евреев в дни редких радостей и столь частых трагедий. На бокале самого Коуна был изображен Моисей. Кто-нибудь другой, чего доброго, мог подумать, что это изображение самого Господа Бога, что было бы проявлением идолопоклонства.

Коун сел во главе стола, напротив входа в пещеру, в проеме которого мог появиться пророк Илья или желанный гость. Со своего места он легко доставал до очага, на котором пеклись лепешки и готовилась другая еда.

Шимпанзе выглядели гораздо лучше, чем при первом появлении на острове. Шерсть подросла, стала гладкой и блестящей. Они живо болтали. Приятно было слушать, как они разговаривают между собой.

Справа от Коуна, в роли доверенного лица, сидел Буз, Дальше — Мельхиор, ласковыми влажными глазами поглядывающий на одного из близнецов, Саула из Таршиша.

Слева была Мария Магдалина, По ее просьбе он посадил ее напротив Буза и подальше от Эсава. Между ними сидел Лукас. Эсав все время старался сказать что-нибудь неприятное, Мария Магдалина делала вид, что это ее не касается, Буз готов был каждую минуту взорваться, и Коуну приходилось отвлекать их выполнением ритуала от вот-вот готовой разразиться ссоры или, еще хуже, драки.

Мельхиор внимательно наблюдал за близнецами: если один из них оставлял что-нибудь на тарелке или в чашке, он немедленно хватал это и проглатывал.

Мария Магдалина была привлекательной, умной девушкой с блестящей шерсткой, светлым добрым личиком и самыми приятными манерами. Плотно прижатые уши свидетельствовали о немалой сексуальности. Коун подумал: у нее почти человеческие черты лица. Когда Мельхиор начинал дремать, одного ее взгляда было достаточно, чтобы успокоить близнецов, стоило им расшалиться.

Коун благословил вино и предложил традиционные тосты за жизнь и свободу. Закрыв глаза, он произнес: «Благодарим Тебя, Господи, что сохранил Ты наши жизни и дал нам дожить до этого часа». («Правда, жизни других Ты не сохранил», — промелькнуло у него в голове, но он отогнал от себя крамольную мысль: только не сейчас, в торжественный вечер Святого Праздника!)

Он объяснил, кто такой Бог, и шимпанзе ответили одобрительными возгласами.

Буз потянул его за рукав:

— Ты однажды сказал мне, что это Он допустил Катастрофу и Новый Потоп.

— Я благодарю Его за добро, а не за зло, которое Он причинил нам, — шепнул Коун. — Несмотря на Опустошение, мы с тобой живы и дожили до этого дня. За это мы и должны быть Ему благодарны. Так я понимаю.

Буз перекрестился. Близнецы повторили его жест.

— Ты мог бы сделать это после, не сейчас, — заметил ему Коун.

— А если сейчас? Что в этом плохого?

— Это нарушает ритуал, так как относится к другой категории обычаев.

Буз замолчал и пошевелил губами, чтобы запомнить новые слова.

Коун предложил выпить за мир.

— В будущем году — на нашем благословенном острове, и всех нам благ!

— Я-то думал, у нас свобода религий, — заметил Буз.

— Амен, — сказал Коун и выпил за свободу.

Все присоединились к тосту, выпили за свободу и допили все до дна вино, которое было в бокалах. Буз обошел стол, наливая всем по новой. Эсав хотел сделать ему подножку, но Буз наступил ему на ногу. Эсав нахохлился, однако сдержался, и драки не произошло. Мария Магдалина наградила его за это очаровательной улыбкой.

Коун понимал, что седер идет не совсем по правилам, но так ли уж это было важно? Главное — дух седера.

Он объяснил изначальный смысл седера как торжества Исхода.

— Евреи были рабами в Египте, но Господь вывел их оттуда. Главное, запомните: Он вывел их, несмотря на то, что в недавнем прошлом делал это весьма неохотно. Во всяком случае, сегодня мы отмечаем праздник избавления от египетского рабства и нашего собственного избавления от опасности во время Второго Потопа, что, впрочем, не освобождает нас от траура по случившемуся. Наш праздник является также формой благодарности за жизнь, дарованную нам на нашем маленьком острове. Мы живы и находимся в добром здравии. Наша ближайшая задача — наладить в будущем мирное сосуществование.

Буз перекрестился. Коун сделал вид, что не заметил.

Мария Магдалина и Мельхиор захлопали в ладоши. Коун надеялся, что его маленькая проповедь не показалась чересчур длинной и скучной, Эсав набирал в рот банановое вино и пускал пузыри. Близнецы хихикали.

Но в общем все было терпимо. Теперь настало время четырех пасхальных вопросов. Он собирался поручить их близнецам, но близнецы не могли точно придерживаться текста. Саул из Таршиша, вроде, был вообще умственно отсталым. Он останавливался и шумно втягивал воздух после каждого слова. Лукасу тоже нелегко было сосредоточиться на вопросе, который ему досталось произнести. Пришлось попросить Буза повторить еще раз все с самого начала.

Задолго до седера Коун объяснил ему ход и смысл всего ритуала, и Буз добросовестно выучил вопросы, которые были составлены Коуном так, чтобы извлечь из шимпанзе максимум интересующей его информации и попытаться сделать очередной шаг в осмыслении Божественного предначертания.

Вот эти вопросы:

1) Если допустить априорно, что данная ночь отличается от всех других, то в чем суть отличия?