Борис Батыршин - День ботаника

Егор едва сумел кое-как, на ощупь, добрести до комнаты Конкина и нашарить умывальник. Хорошо хоть, удалось сдержать инстинкты, требующие тереть горящие глаза. После четверти часа промываний холодной водой, он стал уже кое-что различать.

Часть порошка угодила на одежду. Егор скрупулёзно соскрёб крупинки на листок бумаги, чтобы изучить как-нибудь потом, на досуге. Первая, самая страшная мысль была о спорах «жгучего дождевика», но скоро стало ясно, что всё не настолько скверно. Неведомый злодей воспользовался банальной кайенской смесью в местном исполнении: красный перец в сочетании с табаком и высушенными, перетёртыми в пыль травками. Китайские браконьеры и контрабандисты, которых сержант Жалнин гонял в приамурской тайге, случалось, применяли подобные средства – правда, не в рукопашной схватке, а присыпали следы от собак. И надо же было попасться, как последнему лоху!

Спешить уже было некуда. Злоумышленник наверняка успел унести ноги. Спускаться, расспрашивать – не факт, что будет результат, да и стоит ли привлекать к себе внимание? Конкин жил один, так что появления соседа можно не опасаться. Конечно, известие о гибели жильца скоро дойдёт до коменданта общежития, и комнату опечатают – но два-три часа у него, пожалуй, есть. Егор дождался, когда утихнет жжение в опухших, покрасневших глазах, и принялся за обыск.

«…милый Алёшенька, и хотела бы порадовать тебя, но нечем.

Мама не встаёт третью неделю, а мучается так, что и словами не передать. Доктора дают ей не больше месяца, и если есть хоть крошечный шанс заполучить лекарство, о котором ты писал в прошлом письме – заклинаю тебя, поторопись. Все говорят, что у вас, в Лесу, можно найти средства от любых недугов, так что на тебя последняя наша надежда…»

Клочок бумаги Егор нашёл только с третьей попытки, в складках скомканного одеяла. Были там и другие – похоже, письмо разорвали в клочья в приступе то ли ярости, то ли отчаяния. При должной усидчивости его можно собрать его, как паззл, но и без того всё было яснее ясного: студент получил из дома известие о близкой смерти матери вместе со слёзной мольбой раздобыть лекарство от рокового недуга.

Головоломка постепенно складывалась. Конкин, наслушавшийся баек о сетуньских эликсирах, кинулся на поиски, и очень быстро выяснилось, что никто не собирается делиться с ним чудодейственными средствами. Попытка воззвать к состраданию – бумажка в видении, несомненно, и была этим самым письмом – не ничего на дала. Оставалось одно: выполнить в уплату за помощь какую-то просьбу.

Какую именно? Ну, например, разузнать: куда и зачем доцент Шапиро посылает нового лаборанта? А что, вполне правдоподобно: остаётся понять, мог Конкин, случайно, или намеренно услышать, как завлаб инструктировал его насчёт бумаг профессора Новогородцева?

Егор в волнении заходил по комнате. Не просто мог – он наверняка слышал! Ведь ни кто иной, как Конкин вошёл в лабораторию, когда Шапиро стал показывать на карте дом профессора! Значит, подслушивал под дверью, понял, что самого главного не узнает, и тут же, на ходу сочинил подходящий повод. Толково, ничего не скажешь!

А дальше что? Бежать следом, пырять посланца в живот, отбирать бумаги? Неужели этот лопоухий недоносок надеялся завалить его своим дурацким копьецом? А ведь едва не завалил, придись удар чуть выше – точно бы в печень.

И всё это по поручению неведомого сетуньца?! Вздор, вздор! Конкину наверняка было велено сообщить о готовящейся вылазке кому-то ещё. Кому? Скорее всего, третьему лицу, не присутствовавшему при том унизительном разговоре. Для того, кстати, и медальон – он должен был послужить паролем. Но почему студент решил всё сделать сам?..

Паззл сложился со щелчком, пронзившим Егора как разряд электрошокера. Элементарно! Элементарно, черт подери! Конкину обещали отдать эликсир, только когда бумаги физика будут у заказчика. Но ведь Шапиро тогда велел Егору торопиться, добавил даже, что проводник не будет долго ждать.

Значит, рассуждал студент, пока он доберётся до этого «третьего», пока тот найдёт исполнителя, организует погоню – посланец успеет не только изъять бумаги, но и отнести их в лабораторию. И тогда о награде можно было бы забыть – как и о надежде спасти умирающую мать. Интересно, что за гнида додумалась подцепить парня на такой крючок?

Но получается, что никакого эликсира в комнате не было? Но зачем тогда обыск, неужели только ради письма? Но ведь именно его взломщики и не нашёл!

«… не нашёл – потому что ты его спугнул, болван!..»

Егор выглянул в коридор. Никого. Он вышел, осторожно притворил за собой дверь и направился к лифтам.

Рассказать о сбежавшем золотолесце Лине? В принципе, с её помощью можно попробовать его отыскать. Или не стоит? Взломщик – единственная ниточка к таинственному заказчику, но кто знает, что у них тут за расклады? Гоша прав: эта история определённо с душком, так что разумнее всего пока затаиться и подождать. Рано или поздно что-нибудь да выплывет само собой…

Заведующий лабораторией достал из ящика стола пачку потрёпанных карт и пухлый скоросшиватель с надписью на обложке «Определитель фауны Московского Леса».

– Вот вам кое-какие материалы. Да, и зайдите к Вислогузу – я распорядился, чтобы не жадничал и выдал всё, что потребуется. Учтите, задание может затянуться, так что снаряжайтесь в расчёте на длительную отлучку.

Егор открыл папку наугад. С карандашного рисунка на него смотрела довольно противное существо, похожее на червя-переростка. На конце кольчатого тулова была изображена то ли пасть, то ли присоска, окружённая венчиком из щупалец.

Ну-ка, ну-ка, что вам выпало? – Шапиро заглянул Егору через плечо. – А-а, грибочерви… – Кто?

– Весьма неприятные создания, могут сильно изуродовать, если вцепятся в лицо или шею. Хотя, говорят, съедобные.

Егор представил, что ест такую тварь и поспешно сглотнул – к горлу подкатил комок тошноты.

– Так я о чём? – продолжал Шапиро. – У нас есть примета: какое животное новичок в определителе в первый раз откроет – с тем и встретится. Пусть не сразу, но обязательно. Мне, например, выпала обычная сойка. – И как, встретилась?

– Увы! – завлаб виновато развёл руками – Я «невыездной», не могу удаляться от Главного здания. ЭЛ-А, пропади она пропадом… А вот в окошко видел, случалось.

– Яков Израилевич, мне вот что неясно. Курчатовский Центр – не профессорская квартира. Там несколько корпусов, и в каждом – сотни письменных столов. В каком из них искать ваши бумажки? Шапиро строго глянул на лаборанта. – Не бумажки, юноша, а материалы, имеющие огромную научную ценность. Нам известно, где находится лаборатория