Андрей Валентинов - Механизм Времени

"Отдыхай, свеон , — кивнул гуманист-Зануда. — Завтра труповозку пришлем."

Все?

— Ба-бах! — возразила аркебуза.

Сеньор-сержант бил в яблочко, верней, в бок хитрой твари, прыгнувшей на Волмонтовича из-за постамента. "От вам всем, нежить стокгольмская!" — ветеран огладил седые усы, подбоченился, по грудь высовываясь из-за зубца...

— Щелк!

Знакомый выстрел: "Ментон" или "Гастинн-Ренетт"...

На этот раз стрелок-невидимка промаха не дал. Отставной сеньор-сержант Оге Ольсен кулем сполз на холодные камни галереи. Вместо рта, в обрамлении черных от крови усов, зияла дыра. Затылок старика разнесло в клочья. Подбежала Пин-эр, опустилась на корточки, кончиками пальцев коснулась шеи. Прощай, верный сторож!

Кажется, победу начали праздновать слишком рано.

— Князь, назад! Возвращайтесь!..

Уцелевшая гиена скользила от берега, утонувшего в тумане. Тварь шла не одна. Перед ней двигался строй новобранцев. Сутулые спины, поникшие головы, ходьба зигзагом. Лиц не разглядишь, но оно и к лучшему. И по одежке не встретишь: тот — моряк, этот — в цивильном, который с краю — в нищенском рванье.

Трое... четверо... семеро...

— Князь!!!

Прыжок, другой. Руки князя вцепились в веревку. Он напоминал пирата, идущего на абордаж. Зубы закусили цепь славно послужившего моргенштерна — не брошу, приятель! Вместе бились, вместе уйдем...

Волмонтовича встретили аплодисментами. Зануда аплодировал громче всех. Bravo! Bravissimo! Виват, баритон! Князь церемонно раскланялся, взял оружие в руки, грохнул "звездой" о стену.

— И все-таки Моцарт, — заметил он, — не мое. Ольсен, старина... Ольсен!

Стоя над убитым стариком, князь поднял руку ко лбу, словно собираясь перекреститься. Раздумал — птицей, сбитой влет, рука упала вниз.

— Жалко дзяда... Ну, что у нас в итоге?

Торвен вздохнул: ария удалась на славу, в итоге же — пшик. Вместо двух "чучел" — десяток. Вот по кому прозекторская плачет. Велик улов у подлеца Нептуна! И серые тени при деле — суетятся, гонят очередное стадо на бойню...

Над ночным Эресунном ударил гром. Слепящая вспышка молнии рассекла туман, высветив и осажденных, и штурмующих. Луна шарахнулась прочь, защищаясь тучами.

— Панове, жизнь прекрасна! — с нарочитым оптимизмом воскликнул князь. — Пан зацный Филон — и вправду блазень. Навел хлопов-дохляков! Им разве что головами в дверь стучать...

— Нет, Казимир, — возразил Эрстед. — Вспомни Париж...

— Париж! Клянусь честью, Андерс... Нас больше не поймают. Париж! Ах, господа!..

— Пусть недолга наша радость,

Мы лишь гости на земле...

Ответом ему был скрип — долгий, протяжный. Куплет из "Мраморной невесты" повис в сыром воздухе, пахнущем кровью и озоном. Еще ничего не понимая, но чуя беду, Зануда схватил ружье, проверил, заряжено ли...

Опять скрип — и тяжелый удар.

Первой сообразила Пин-эр. Вскочила, схватила фитиль от аркебузы, махнула в сторону ворот — туда, где стоял принц Ольгер.

— Матка боска...

Пьедестал был пуст.

Каменная крошка усыпала траву, обозначая путь того, кто сошел с высот вечности на грешную землю. Ольгер, Мраморный Жених, услышал зов своей невесты. Тени вьюнами вертелись у ног его высочества — подталкивали, указывали путь, с нетерпением скакали, облизывая статую черными языками. Мрамор не спорил — шел. Не гнулись колени, гладкая поверхность змеилась трещинами; отпало, покатилось по земле навершие меча.

Принц Датский, сторож Эльсинора, спешил заменить убитого напарника.

— Ворота!

Выстрелы слились в один. Мрамор брызнул осколками, с глухим стуком упали на траву два пальца, отбитых пулей. Ольгер не дрогнул, не остановился. Ворота были уже рядом — на расстоянии каменного меча.

— Тр-р-р-ресь!

Зануда печально вздохнул. Когда замок приводили в порядок, была идея восстановить настоящие ворота — двойные, с железной решеткой и подъемным мостом. С ними даже взбесившемуся камню пришлось бы повозиться. А с этой пустяковиной... Створки, хоть и обитые железом, капитулировали. Сорванный засов упал на землю.

Ольгер вступил в Эльсинор.

— Колокол! Лейтенант, колокол!

Торвен кивнул, примериваясь, как удобнее доковылять до медного раритета — и вдруг замер. Прежняя мысль вернулась, обожгла. Колокол с корабля-утопленника. Кого он может позвать? Чушь, конечно, мистика и суеверие...

А эти, внизу, простите — кто?!

— Полковник... Связь материи с энергией... Наш колокол — с "Вазы"!..

Не договорил, прикусил язык — поздно. Волмонтович, пожалев инвалида, подбежал, схватился за веревку. Торвен без всякой нужды зажмурился.

— Бом-м! Бом-м-м-м!

Гудит мертвяк, старается. Mortos voco! Мертвых зову!

— Уходим! — Эрстед забросил за плечо бесполезное ружье. — Но сначала...

Всплеснули полы халата. Скользнула на пол галереи меховая шапка. Одним прыжком, яркой нездешней бабочкой, Пин-эр взлетела на ограждение, встала над внутренним двором. Поискала глазами Зануду, что-то изобразила быстрыми жестами.

— Она хочет петь, — бледнея, перевел полковник. — Господи! Торвен, она собирается петь для тебя. Как князь... Стойте! Госпожа Вэй, не делайте этого! Вам нельзя разговаривать...

Зябкий ветер сдул бабочку с камня.

— Вы неотразимы, пан Торвен, — хмыкнул князь, не теряя присутствия духа. — Вы прямо-таки дон Хуан! Казанова!

Сглотнув комок, застрявший в глотке, Зануда вытер ладонью мокрую лысину. Казанова и есть. Амурчик, rassa do rassi! Он ждал песни, но снизу донесся немелодичный крик на китайском, и сразу за ним — хриплое рычание. Гиены так не умели. Во дворе что-то происходило, что-то ужасное...

Не увиливайте, гере Казанова. Во дворе — девушка. Одна среди нежити. Поет для вас лебединую песню. Не желаете спеть дуэтом? Верная трость с обидой звякнула о камень. Опять! Хозяин, я и потеряться могу. Или Волмонтовичу продамся, в запасные.

— Торвен, вернись!

Извини, командир. Ступени — под ногами... под задницей. Хромать долго, зато съезжать быстро! Забыл, как это делается, дружище? Вспоминай молодость! Сначала ружье... А теперь — песню!

— Жизнь лишь одна, хоть плачь, хоть пой,

Даёт или берёт —

Мы на врага попрём войной,

Лишь кочет проорёт!

О-хэй-и-йодле-йодле-хэй!..

Лейтенант Торбен Йене Торвен шел в рукопашную.

3

Во дворе бушевал самум. Взявшись неведомо откуда, густая пыль мазнула по губам, скользнула в ноздри. Зашелестела, обволакивая трепещущим коконом, забралась за ворот сюртука, заползла под рубашку.

— У-удуш-ш-шу-у-у-у!

Пыль была влажной и ледяной, как песок на отмелях Эресунна. Авангард Нептунова воинства, подкрепленный африканским ветром. Моргая, плохо видя цель, Зануда выстрелил по ближайшей гиене — навскидку, с колена.

— Торвен! Мы здесь!

Голоса сзади — Эрстед с Волмонтовичем бежали по лестнице. И молчание впереди — в воротах. Там, в проломе, Командором, явившимся в ночи за грешным доном Хуаном, стоял Ольгер. Нет, плыл — медленно и неумолимо. Кто-то всемогущий — но не всемилостивый! — приподнял махину над землей, поддержал мощной ладонью, властно толкнул в спину.