Людмила Ермилова - Деревня Чудово, или Наказание для наблюдателя

– Совсем не бред, вернее, не совсем бред, – усмехнулся Тузин, – скорее, детский лепет.

– Если бы вы вместе с моей секцией хотя бы раз совершили астральные путешествия в высшие сферы, то заговорили по-другому, – заносчиво сказала Алла Владимировна, – мы также можем подключаться к информационным потокам, работать с астральными двойниками. Кстати, эту турбазу я увидела после того, как дала задание моему астральному двойнику найти место силы, которое подошло бы для моей энергетики, и он выбрал Чудово.

«Альпинисты» притихли и посмотрели на Сумец недоверчиво, но уважительно.

– А почему у Вас после этих астральных путешествий сильная мигрень случается? – язвительно бросил Тузин.

– Потому что я переживаю за людей, они могут сделать что-то не так…, – начала объяснять Алла Владимировна, но запнулась и недоумённо взглянула на психотерапевта.

Она ещё могла объяснить то, что Аскольд знал о её разводе с мужем своей известностью в кругах экстрасенсов, но про мигрень она не говорила никому, даже дочери.

«Вот это да!» – поразился Клинин, поняв, что Тузин не только прекратил гвалт, но и привёл в замешательство самоуверенную, надменную Аллу Владимировну.

Он внимательнее присмотрелся к психотерапевту, чтобы попробовать разобраться, как тому удаётся воздействовать на людей. Конечно, не последнюю роль тут играли гипнотические глаза Аскольда, но было и ещё что-то, ускользающее, выходящее за рамки обыденного. Хотя в его гладко зачёсанных назад чёрных волосах, тяжёлом взгляде, резких чертах лица, в общем-то, не было ничего особенного – обычная внешность руководителя среднего звена. Необычными, кроме глаз, были весьма ощутимый жар, исходящий от ладоней экстрасенса, его чрезмерно высокомерный вид и неулыбчивые губы, имевшие своеобразную способность приобретать различные оттенки в зависимости от настроения Тузина. Когда оно было нормальным, губы имели обычный цвет, когда же Аскольд злился – они бледнели, практически сливаясь с кожей лица. Как раз сейчас губы были бледными, и Клинин, так и не уяснив, в чём причина его власти над людьми, попытался понять причину недовольства Аскольда, неожиданно заговорившего громко и властно.

– Да, нас повсюду окружают тайны и непонятные явления, которые не замечают только профаны и глупцы, достойные презрения.

При этих словах Инкин заёрзал на стуле, но под взглядом Аскольда смолчал.

– А что касается мужского начала, – Тузин вскользь взглянул на Сумец, – то оно всегда было двигателем прогресса и развития. Только мужчина может с помощью логики и глубокого ассоциативного мышления проникнуть в тайны бытия и заставить их работать на себя!

Он опять посмотрел на Аллу Владимировну, как бы проверяя впечатление, которое на неё произвёл, а затем, устремив взгляд куда-то вдаль, надменно проговорил:

– Я тоже занимаюсь с людьми, стремящимися к познанию и совершенствованию. Но делаю это серьёзно и профессионально, отбирая своих адептов не по цвету ауры, которая переменчива и необъективна, а по внутренней направленности личности. Те, кто хочет чему-то научиться у меня, прежде всего должны отречься от заблуждений и ложных моральных принципов. Они должны уяснить, что человечество живёт в неблагоприятном для гармоничного формирования души месте Вселенной, куда с трудом проникают легчайшие вибрации Абсолюта. В нашей Солнечной системе господствуют грубые, тяжёлые вибрации, поэтому Абсолют не может непосредственно проявлять здесь свою волю. Она, в основном, доходит сюда в виде физических законов. Для того чтобы воспринимать тонкие вибрации, необходимо стать человеком, полностью контролирующим свои эмоции, разум и поступки. Необходимо подняться над бытом и сосредоточиться на познании Высших сфер. Обычный человек не только не в состоянии это сделать – он даже не способен осознать своё ничтожное положение. Поэтому основная масса людей – не что иное как наделённые набором определённых инстинктов биороботы, полностью зависящие от внешних обстоятельств. Это именно их эгрегор порождает войны и агрессию, а не мужское начало! Но есть немногие, кому даётся сила противодействовать всеобщему автоматизму и непониманию смысла жизни. Они могут остановить конвейер, производящий тупую серую массу, и запустить новые механизмы развития. Они могут открыть остальным вселенские тайны, повести их за собой, научить формировать силу воли и мысли, достойные Абсолюта.

Аскольд смолк, с превосходством глядя на присутствующих, пребывавших в шоковом состоянии, кто от слов Тузина, кто от его высокомерной манеры говорить. Первым из оцепенения вышел Степан Васильевич.

– Вижу, вы народ подкованный, больше нас в странностях жизни разбирающийся, поэтому, пожалуй, я пока свой инструктаж закончу, – сказал он, торопливо складывая листки с текстом в портфель. – Лучше давайте пообедаем, а потом милости прошу на склад за туристическим инвентарём.

– Нет, подождите! – требовательно перебил завхоза Дыбин. – Вы нам тут всякой чепухи о каких-то каверзах наговорили, а о конкретных мерах безопасности и бытовых неудобствах ни слова не сказали. Мне не нравится, что Вы постоянно уходите от конкретики.

Фишкин поморщился и недовольно пробурчал:

– Кирилл Анатольевич, я уже замучился объяснять, что Вам не о чем беспокоиться. Если воров боитесь, то напрасно. Здесь такие случаи очень редки, потому как бабка Маланья вмиг определит виновного и такую хворобу на него нашлёт, что тот на четвереньках приползёт с повинной, всё украденное вернёт и чистосердечно раскается.

– Это Вы к своим бабкам обращайтесь! – взвинчено-нервно заявила Виктория, – а мы хотим, чтобы наши требования выполнялись цивилизованными методами. Мы заплатили большие деньги, и Вы просто обязаны обеспечить нашу безопасность и создать нам комфортные условия проживания.

Дыбина перечислила многочисленные претензии к бытовым условиям и персоналу, а в конце потребовала приносить еду в их номер, причём ей готовить блюда по особым рецептам, которые она даст поварам, а Кириллу и Игорю – двойные порции.

– Хорошо, хорошо, – поспешно согласился Степан Васильевич, – я учту ваши пожелания и обязательно распоряжусь….

Слова завхоза потонули в радостном ажиотаже, возникшем при появлении поварихи, везущей трёхъярусную тележку, от которой веяло головокружительными ароматами мастерски приготовленной стряпни. Женщина быстро расставила по столам хлебницы со свежевыпеченным хлебом, пластмассовые стаканчики с салфетками и столовыми приборами, тарелки с борщом и величественно удалилась.

Клинин только сейчас понял, как проголодался, и налёг на густо приправленный сметаной борщ, одновременно с любопытством наблюдая, как Тузин учит Роберта правильно держать ложку и есть, не проливая борщ на скатерть. Краем уха Илья слушал и то, как Фишкин расхваливал местных поваров, готовящих кушанья только в русской печи, отчего они сохраняют полезные свойства и имеют отменный вкус. Довольно сообщив, что на второе у них сегодня фирменное блюдо – печёный картофель, фаршированный овощами и рыбой, а на десерт «воздушные» блинчики с вишнёвым вареньем, завхоз помог поварихе подвести очередную тележку. После того как блюда были розданы, Илья окончательно убедился, что похвалы поварам были определённо заслуженными. Казалось, что он никогда в жизни не пробовал ничего вкуснее. С аппетитом съев целую тарелку таявшего во рту картофеля, Клинин расслабленно откинулся на спинку стула и в ожидании десерта стал прислушиваться к разговорам. Однако ничего интересного не услышал, все единодушно хвалили стряпню чудовских поваров. Даже чета Дыбиных сменила гнев на милость и благосклонно восприняла предложение Фишкина о добавке.