Людмила Ермилова - Деревня Чудово, или Наказание для наблюдателя

И, уже уходя, на всякий случай, поинтересовался, можно ли как-нибудь избавиться от этих домовых, например, пошептать заклинание или перекреститься.

– Так они же не нечисть какая-нибудь! Чего от них избавляться? – обиделась Рябкина. – Наши прежние постояльцы, если не хотели с ними общаться, просто с головой одеялом укрывались.

– Ежели слишком докучать будут, можно ещё сказать, что Ираклию пожалуешься, они его очень уважают и побаиваются, – предложил Осип.

– А это кто?

– Узнаешь в своё время. Сейчас всё равно не поверишь.

От слов хозяев дома, так обыденно рассуждавших о дремучих фольклорных персонажах, Клинин почувствовал себя неуютно, но время было позднее и ему ничего больше не оставалось, как пожелать хозяевам спокойной ночи и отправиться в «номер», прислушиваясь к тому, что происходит у соседей. В комнате Роберта было тихо, а у Аскольда слышались некое движение.

«В случае чего психотерапевта позову – решил Илья, но тут же возмущённо подумал, – тебе самому-то не смешно?»

Он постарался отвлечься от нелепых страхов, плотно задвинул шторы на окнах, погасил свет и только успел раздеться и прилечь на кровать, как тут же погрузился в спокойный сон, сквозь который вдруг явственно услышал шаги, вернее шажки. Кто-то расхаживал по его «номеру» взад-вперёд. Клинин открыл глаза, но никого не увидел, зато заметил, что шторы на окне раздвинуты и комната наполнена тусклым серебристым светом, исходившим от почти полной луны, низко висевшей над землёй. Шаги прекратились, но на Илью постепенно накатывалось предчувствие чего-то жуткого, невероятного. Он укрылся с головой одеялом и затаил дыхание, понимая всю нелепость своего поведения. Пролежав так достаточно долго, Илья, почувствовав, что ему не хватает воздуха, откинул одеяло и тут же пожалел об этом, встретившись взглядом с мужичком, сидевшим на краешке стула и по-детски болтавшим короткими ножками в лапотках. В свете луны легко можно было разглядеть его улыбчивое бородатое лицо, взлохмаченные белёсые волосы; голубые, как чистое небо, глазки, и смешной носик-пуговку. Отчётливо были видны даже крошечные цветочки на его рубашке, заправленной в тёмные шаровары. Илья неожиданно вспомнил, что изображение точно такого же мужичка красуется на крыше дома Рябкиных в виде флюгера, и это воспоминание почему-то немного его успокоило.

Мужичок перестал улыбаться, заговорщицки подмигнул, кашлянул в кулак и проговорил тихо, но баском:

– Ты, паря, это…не боись, я Тишок – домовой из рода Тихонов. Слыхал про таких? Нет, наверное, так вот я познакомиться пришёл. Не возражаешь?

«Обынтернеченное» сознание Ильи, к тому же забитое всякими небылицами и нелепостями, всплывающими в мутном информационном потоке жёлтой прессы, казалось, уже было способно переварить всё что угодно, но в этом случае наотрез отказывалось принять существование мужичка-флюгера.

Клинин промычал нечто невразумительное и судорожно натянул на голову одеяло.

– Ничего, в первый раз все пужаются, – успокаивающе проговорил Тишок, – завтра, глядишь, совсем иное дело будет. Ты спи, а я пойду с другими постояльцами знакомиться.

В комнате больше не было слышно ни звука, но Илья долго тревожно и беспокойно прислушивался к тишине, невольно вздрагивая от петушиных криков и торжествующего карканья ворон, оповещавших о наступлении утра. Только когда из щёлки между одеялом и подушкой брызнул солнечный свет, он сбросил одеяло и, перед тем как крепко, без сновидений, заснуть, успел подумать: «Интересно, как эта ночь прошла у Аскольда – видел ли он домового, и впечатлила ли его световая феерия?»

А Тузин совершенно не обращал внимания на световое шоу за окном. В двенадцать ночи он перевернул «водомер времени» и, неслышно ступая, подошёл к двери Роберта. Приоткрыл её, посмотрел на неподвижно лежащего подопечного, сконцентрировался на извлечении информации о нём и хотя ничего из прошлой жизни Роберта не «рассмотрел», но к своей большой радости «увидел», что у того нет никаких родственников, его никто не ищет, а значит, можно было спокойно производить над ним любые опыты и эксперименты. Довольный, Аскольд вернулся к себе, повесил в шкаф аккуратно выглаженные Варварой, конечно же, за отдельную плату, костюмы и рубашки, вынул пижаму из чемодана и увидел на самом его дне стальной сосуд с крышкой и фотографию книги, из-за которой и приехал в эту глухомань. Уже в который раз Тузин разглядывал этот снимок, а горло всё равно перехватывало от волнения и восторга. Он очень давно мечтал стать обладателем книги, запечатлённой на снимке, и вот благодаря удивительным обстоятельствам, при которых Аскольд познакомился с не менее удивительной личностью – Устином Лаврентьевичем Упыриным, его мечта могла стать реальностью. Вообще-то обстоятельства их знакомства были довольно обычными: Устин после одного из выступлений психотерапевта оказался в толпе желающих лично с ним поговорить. Тузин не любил такого рода общение и попытался скрыться за спинами охранников. Это ему удалось, но Упырин каким-то образом снова очутился у него на пути и, прежде чем Аскольд возмутился, быстро произнёс:

– Я знаю, Вы хотели приобрести данный фолиант, – он протянул фотографию переплета, на котором по латыни было написано название: «ТРАКТАТ О СПОСОБАХ ОБРЕТЕНИЯ ВЛАСТИ НАД СТИХИЯМИ И ДЕМОНАМИ».

Под надписью был изображён сложный иероглиф, который Аскольд не спутал бы ни с одним символом или знаком, потому что он обозначал Всемогущество – самое заветное желание Тузина.

Аскольда поначалу оттолкнул и насторожил этот человек, какой-то скользкий, пронырливый, с бегающим взглядом маленьких недобрых глаз, а главное, источающий неприятную, непривычную энергетику, мешавшую узнать что-либо о её обладателе. Тем не менее, увидев название фолианта, Тузин моментально откинул возникшую в первые мгновенья неприязнь. Ожидая разъяснений, он благосклонно посмотрел на собеседника, невозмутимо проговорившего:

– У меня есть эта книга, и, если она всё ещё Вас интересует, я могу её Вам подарить.

Мало сказать, что Аскольда интересовала книга на фотографии: он её жаждал, искал по всему миру, она была его наваждением и самой заветной мечтой! Но, подчиняясь данному когда-то самому себе приказу, ни при каких обстоятельствах не показывать истинных чувств, он холодно сказал:

– Действительно, я хотел приобрести этот фолиант, только, по моей информации, он исчез в начале девятнадцатого века, и с тех пор его никто не видел.

– Повторяю, я им владею, свидетельством чему служит данная фотография, сделанная буквально на днях, и при определённых условиях готов отдать его вам.

– При каких условиях? – насторожился Тузин.