Фрэнк Харди - Легенды Бенсонс-Вэлли

— Всего шесть заездов, — настойчиво продолжал он, — а победили только два фаворита. У меня верный шанс на большую выдачу.

Она проявила некоторый интерес.

— Даже если будет по-твоему, нам твоей выдачи едва хватит, чтобы расплатиться с долгами. Все равно нас это не спасет.

— Если мы расплатимся с долгами, у нас снова будет кредит. И может случиться, мне посчастливится найти работу. Поеду в Мельбурн. Должна же там найтись работа.

— Нет в Мельбурне работы, — сказала она, прихлебывая чай. — Недавно по нашей дороге опять шли оттуда безработные. Они говорили, работы там не найти. Тысячи людей, говорили они, голодают там. Нет работы в Мельбурне.

— Ну ладно, хоть с долгами расплатимся. Прежде всего — за квартиру. Старуха Плант не станет долго церемониться, если мы с ней не рассчитаемся… Положение должно измениться к лучшему. И довольно скоро. Сегодня утром я повстречал паренька из города, и вот что он говорил: положение должно измениться, и довольно скоро, так он и сказал. А пока хотя бы с долгами расплатимся. И то ладно.

— Да, это уж непременно. Дольше оттягивать нельзя.

— Может случиться, что мне повезет, Уинни. Тогда мы со всеми рассчитаемся. И еще про запас кой-что оставим.

— Разве что ты выиграешь сразу сто фунтов, — сказала она прежним, равнодушным голосом.

— Мне должно повезти на этот раз, Уинни, — он пододвинул к ней записную книжку. — Вот взгляни: первые четыре — в моих двух билетах. И во втором заезде тоже.

— Конечно, Том, у тебя все шансы на выигрыш. Особенно если та лошадь придет снова первой, — сказала она, внимательно глядя на его записи.

И впервые за много месяцев ему показалось, что она заинтересовалась его билетами. Он пытливо взглянул на нее, стараясь разгадать, искренен ли ее интерес.

— Твои часы спешат не больше, чем утром, — всего на десять минут. Я проверил по радио.

Он проглотил остаток чая и снова ушел в комнату. Проходя мимо девушки, которая все еще гладила, он сказал:

— В кухне чай и лепешки. Если хочешь, поешь, Мэг. Девушка ушла, а он стал терпеливо трудиться над неподатливым кристаллом.

Женщина и девушка в молчании пили свой скромный вечерний чай. Вдруг он появился в дверях гостиной, размахивая записной книжкой.

— Она обогнала, Уинни, обогнала на четыре корпуса! — воскликнул он, вбегая в кухню.

Девушка не проявила никакого интереса, но женщина выпрямилась и оживилась.

— Боже мой, да ведь ты и в самом деле можешь выиграть, Том.

Ее интерес, на этот раз несомненно искренний, обрадовал его.

— Видишь ли, Уинни, я все продумал. Идет дождь, решил я про себя, значит, мне следует делать ставки на лошадей, привыкших к сырой беговой дорожке. От моих футбольных ставок никакого толку: скользкий мяч путает все расчеты. А тут я делаю ставку только на таких лошадей. И первые пять победителей — в моих двух билетах!

Он не мог совладать с охватившим его волнением.

— А ты не ошибся, когда записывал?

— Конечно, нет. Я всегда проверяю.

Она, словно боясь дать волю надеждам, старалась сохранять спокойствие.

— У меня верные шансы, Уинни. Случалось, я и прежде рассчитывал на выигрыш, но еще ни разу не было у меня такой уверенности. Даже если одна из них придет первой, я должен что-то выиграть. И, может, даже целую сотняшку.

Он заметил, что в ее лице уже не было ни оживления, ни надежды.

— Мы должны выиграть сколько-нибудь, если хоть одна из них придет первой, Уинни. Ну ладно, пусть это будет не сотняшка, а хотя бы пятерка. Все-таки облегчение с квартирной платой.

— А хотя бы и так, Том, — спокойно проговорила она. — Но если ни одна из них не придет первой, мы ничего не получим. Не забывай об этом.

— Верно. Может случиться, что кто-то другой будет сегодня в выигрыше… Выпью-ка я еще стаканчик чаю для подкрепления.

Он налил чай и стал мазать лепешку патокой. Его возбуждение прорвалось в потоке слов, который он был не в силах сдержать.

— Эта липучка совсем неплохо идет с твоими лепешками, Уинни. Мало сказать — неплохо. Просто замечательно… Одну вещь я должен непременно купить, если мне сегодня повезет, — новый кристалл для приемника. Старый совсем отказывается работать. Я с ним почти ничего не слышу, а на расстоянии звук и вовсе пропадает… А детишки смогут каждую субботу ходить на футбол и, уж конечно, платить за вход. И в кино они будут ходить. Мы с тобой тоже пойдем в кино. Выберем хорошую программу. Можем пойти на музыкальную картину, ты ведь любишь хорошие картины с пением. И мы расплатимся со всеми долгами. Все заплатим, и еще останется про запас. А старухе Плант я выложу все, что о ней думаю, вот увидишь.

— Не считай цыплят, пока они не вылупились, па, — беззлобно сказала девушка.

Женщина сидела в глубокой задумчивости.

Он укоризненно взглянул на дочь и снова обернулся к старой женщине.

— Больно уж ты размечтался, Том, — сказала она.

Он похлопал ее по сморщенной руке.

— Ну, я пойду, налажу прием. Не пропустить бы передачу. Надо ставить на лошадь, которая хорошо идет по сырому грунту. Это верное дело.

Он снова ушел в гостиную и плотно закрыл за собою дверь.

— Пожалуй, я не стану гладить, пока не кончатся все заезды, — сказала девушка. — Схожу пока к миссис Лайл, посмотрю, как мой джемпер, скоро ли она кончит его вязать.

Она прошла через двор и сквозь проем в заборе вышла к соседнему дому.

Женщина сосредоточенно глядела на дверь, ведущую в гостиную. Она сидела неподвижно, подавшись вперед, ухватившись за край стола. Перед ней стыла позабытая чашка чая и недоеденная лепешка.

Мужчина в гостиной отрегулировал приемник и сидел, постукивая огрызком карандаша по записной книжке. И вдруг выпрямился и замер. Стиснув зубы, невидящим взглядом блуждая по комнате, он вслушивался в едва слышный далекий голос, звучавший из наушников.

Женщина оцепенело, как под гипнозом, глядела на закрытую дверь.

Раздался знакомый толчок в тугую дверь, и женщина выжидательно наклонилась вперед.

Дверь раскрылась, и он показался на пороге. Голова его была опущена. Он не взглянул в сторону жены, прошел через веранду и присел на корточки у колодки с башмаком.

У женщины беспомощно опустились плечи. Она медленно поднялась и стала сдвигать чашки и блюдца на край стола. Потом достала из шкафчика у двери кусок мяса и принялась нарезать его мелкими ломтиками для жаркого на ужин. Она низко согнулась над столом, руки ее двигались автоматически.

Человек с седой головой взял из жестяной коробки горсть сапожных гвоздиков и сунул их в рот. Один гвоздик он воткнул в латку на подошве и с размаху ударил молотком. Гвоздик согнулся, а он продолжал исступленно колотить по нему молотком.

— Будь ты проклят, чертов гвоздь, — бормотал он. В его голосе не было злости — было только отчаяние.