Фрэнк Харди - Легенды Бенсонс-Вэлли

Компания у нас подобралась довольно воинственная — даже в голодные тридцатые годы вы вряд ли отыскали бы еще одну такую в маленьких городишках. Капиталистическая система наверняка рухнула бы под нашим натиском, если бы суровые классовые обличения и пение «Красного флага» могли решить дело.

Ну, во-первых, был в нашей компании Полковник Макдугал. Бедняга когда-то состоял членом ИРМа, но совсем перестал развиваться, когда эта организация зачахла. Потом у него умерла жена, и то ли по этой причине, то ли по какой другой Макдугал пристрастился к выпивке. Кончилось все это тем, что он потерял работу и нанялся дворником в Гранд-отель.

Потом Блуи Армфилд. Блуи столько скакал на лошадях через барьеры, что в конце концов переломал себе все кости. Не было такой лошади, на которой он не ездил бы, пока не постарел и не сгорбился. А тогда его послали подметать конюшни на конном заводе, которым владел Соломон Соломоне — всемогущий букмекер и игрок. Там чистокровные лошадки жили лучше, чем местные безработные.

Дарки с Эрни Лайлом тоже, конечно, были в нашей компании; а уж об Арти Макинтоше и Аткинсе, по прозвищу Как-Ни-Верти, нечего и говорить.

Стоило только у кого-нибудь из нас завестись деньжатам, мы всей компанией отправлялись выпить, и старина Фред Мэннерс щедро наливал нам в кредит — поначалу все трактирщики были щедрые, надеялись, что депрессия скоро кончится. Но надежды его были уже на исходе, а наша жажда все разгоралась, когда однажды вечером в бар заявился Сэнди Митчел и застенчиво сообщил, что выиграл в лотерею. Пять тысяч хрустящих фунтиков!

Можно не говорить, какой мы подняли шум. Арти Макинтош сказал:

— Надо бы это отметить, Сэнди!

Прежде чем трактир закрылся, мы успели изрядно выпить.

Старина Сэнди, худенький, весь сморщенный, с тягучим грустным голосом, совсем растрогался, когда увидел, с каким энтузиазмом мы пьем за неожиданно свалившееся на него богатство. В общем-то мы никогда ничего против него и не имели; он был вовсе не плохим парнем, как оказалось.

Мы надавали Сэнди уйму советов, как истратить деньги. Первым делом надо купить дом, заявили мы в один голос, но он сказал, что прожил в своей халупе всю жизнь и она ему вполне подходит.

Блуи Армфилд очень настаивал на том, чтобы Сэнди купил скакуна; Блуи сам будет участвовать на нем в Больших национальных скачках в Флемингтоне, а мы все на него поставим и выручим столько, что хватит на пиво до самой смерти. Однако старина Сэнди не верил, что на скачках вообще можно выиграть, и этот план тоже рухнул.

Тогда Полковник Макдугал посоветовал Сэнди сделать пожертвование в фонд союза безработных. Старина Сэнди за свою жизнь не раз терял работу и потому охотно согласился внести сто фунтов, которые он тут же и достал из кармана. Как выяснилось, они с женой поделили пять тысяч поровну, и он носил свою долю при себе, банкам он не доверял. Макдугал отсчитал десять десятифунтовых банкнот, тотчас отнес их в союз безработных и поспешил отдать Тому Роджерсу, пока желание выпить не взяло верх над его принципами.

Затем Дарки поведал Сэнди несколько душераздирающих историй о нескольких семьях, которые живут еще беднее, чем все остальные в нашем городке, и старина Сэнди роздал еще сотню им — десятками и пятерками. Назавтра, когда старина Сэнди шествовал привычной дорожкой в бар, я догнал его и посоветовал отправить его четверых ребят в Мельбурнский университет. Это предложение подверглось подробному обсуждению, но когда Полковник Макдугал заявил, что из этих проклятых университетов выходят одни пижоны и будущие штрейкбрехеры, старина Сэнди отверг мой благоразумный совет.

Вопрос об образовании решил Дарки:

— Ты лучше отложи по сотне каждому, а они возьмут, когда им исполнится двадцать один, и сами себя выучат.

На том и порешили, и Сэнди отправился к местному юристу и уладил дело законным порядком (я слышал потом, что остаток своей жизни он провел в тщетных попытках заполучить обратно эти четыреста фунтов).

Так или иначе, ко времени закрытия бара на следующий день старина Сэнди истратил почти семьсот фунтов. Начало было неплохое, но у него еще оставалось тысяча восемьсот в десятифунтовых бумажках, которые он носил с собой.

Со времен Римской империи, наверно, никто так ловко не расправлялся с деньгами, как мы за последующие шесть недель. В каждом человеке кроются способности, которым дано проявиться лишь в особых обстоятельствах. Так случилось и с Сэнди Митчелом. Влив в себя одну-другую кружку пива, он и хорошую историю мог рассказать и не хуже соловья спеть старинную песню. Вся наша компания — а было нас человек десять — сходилась утром перед баром; мы ждали, когда он откроется, и проводили там весь день, попивая пиво и играя в бильярд и шашки.

Проголодавшись, мы шли в рыбную лавочку напротив и покупали рыбу с жареной картошкой у Луиджи — итальянца, который приехал сюда из Мельбурна в надежде на то, что нашим аппетитам будет хоть отчасти соответствовать содержимое наших карманов. Когда бар закрывался, мы шли в комнатушку Полковника Макдугала в пансионате за углом и, к великому неудовольствию хозяйки и обитателей дома, говорили и пели ночи напролет. Пили мы то пиво, то шампанское, когда как.

Время от времени старина Сэнди информировал нас о том, как расправляется со своим богатством его жена. Она накупила всякой снеди, приодела детей и завалила дом кухонной утварью, потом купила меховое пальто, стиральную машину, холодильник и, неизвестно зачем, прекрасное пианино, стоившее семьсот фунтов. (Позднее нам кто-то рассказал, что, когда оно запылилось в их старом домишке, она окатила его ведром кипятка и внутри у него что-то испортилось, но старина Сэнди полагал, что это неважно — все равно никто по соседству не умел на нем играть.)

Жена Сэнди проявила такие незаурядные способности к мотовству, что, когда мы к концу недели произвели подсчет, оказалось, она истратила на пятьдесят фунтов больше, чем Сэнди, — а он тоже времени зря не терял.

И все же Сэнди тратил свою долю более мудро; как резюмировал Арти Макинтош, он ограничился покупкой напитков и рыбы с жареной картошкой.

К концу шестой недели мы обнаружили, что у Сэнди осталась всего тысяча фунтов, и срочно созвали совещание в комнатке Полковника Макдугала.

— Что-то надо предпринять — на Сэнди надвигается экономический кризис, — мрачно объявил Полковник, отхлебнув большой глоток горькой «Виктории». — Он добрался до последней тысячи, положение серьезное.

— У жены-то всего четыре сотни осталось, на днях она купила электрическую швейную машину, двух попугаев в клетке, платье от парижского портного и лошадь с двуколкой — ездить за покупками. Так что все в порядке, — оправдывался Сэнди.