Фрэнк Харди - Легенды Бенсонс-Вэлли

В больших городах не бывает таких трущоб, какие увидишь в провинции. На окраинах Бенсонс-Вэлли — в боковых переулках и по концам Мэйн-стрит — народ ютился в старых развалюшках, вовсе не пригодных для человеческого жилья. По фасаду одного из таких домиков в мельбурнском конце Мэйн-стрит помещалась лавка. Она словно склонилась набок, сквозь зияющие трещины в облезлой штукатурке стены виднелась кирпичная кладка. В этой лавке и трех примыкающих к ней убогих комнатках жил Мэтчес Андерсон со своей злосчастной семьей.

В задней комнате, служившей кухней, миссис Андерсон занималась приготовлением обеда. По выражению морщинистого лица этой полной, бедно одетой женщины было видно, что мысли ее где-то далеко. На облупившихся стенах закоптелой кухни кое-где висели картинки с коробок из-под конфет и старые фотографии. Комод, буфет, стол и несколько разнородных стульев составляли всю меблировку комнаты. Изношенный, в пятнах линолеум покрывал пол. Пахло сыростью.

В темном углу сидел молодой человек, рыхлый и неуклюжий на вид, с толстыми губами и глазами навыкате, одетый в выцветшие серые штаны и рубаху без воротника. У него на скрещенных ногах лежало рукоделие — салфетка, на которой он вышивал узор цветными нитками. Он работал медленно и неумело, без старания и охоты.

Хозяйка ходила взад и вперед — от стола к крохотной железной плитке, находившейся в смежном с комнатой чуланчике.

— Что-то дело у тебя не клеится, Чарли, — сказала она. — Миссис Роджерс наверняка удивляется, почему ты так долго вышиваешь ее салфетку.

— Я стараюсь, мама, — медленно проговорил он, не поднимая головы.

— Кончал бы ты скорее, Чарли, ведь она всегда так добра к нам.

— Скоро кончу, мама. Вот увидишь, скоро я стану так же хорошо вышивать, как ты.

— У тебя и впрямь стало получаться лучше, но с твоей матерью тебе никогда не сравняться.

— Сравняюсь, мама, — сказал он, продевая в ушко иглы нитку другого цвета. — А все же мне надо бы поступить на работу и зарабатывать деньги.

— Тебе нельзя ходить на работу из-за припадков.

— Они почти совсем прекратились теперь, мама. Их было всего три за последний месяц. А раньше случались по три раза в неделю. Мне надо найти работу. Ведь работал же я на заводе в прошлом году!

— Так-то так, но ты сам знаешь, чем это кончилось. Выкинь ты из головы эту работу. Тебе дали пенсию, да и мы позаботимся о тебе.

— Подумаешь — пенсия… Отец без работы, получает пособие. И за квартиру уже сколько недель не плачено. — Он повернулся к матери и горячо продолжал: — Поступи я на работу, я бы вместо этой пенсии приносил домой пару фунтов, оплатил бы квартиру.

— Тебе хочется покупать побольше табаку, потому ты и заговорил о работе. Больно ты много куришь, Чарли.

— Табак у меня почти кончился, но я не попрошу больше до следующей недели. Кабы я работал, я мог бы покупать себе курево сам, да и в кино ходил бы на свой счет, раз на то пошло. Мне надо работать.

— Не можешь ты работать, Чарли, ты сам это знаешь. Тебе не позволяют выходить из дому одному из-за припадков.

Не отвечая, Чарли кое-как сложил вышивку, засунул ее в ящик буфета и неловко придвинул свой стул к столу. Мать накрыла на пять человек. Вошла женщина средних лет с растрепанными волосами и сломанными зубами. Ее движения выдавали возбужденное состояние; она начала есть, бормоча себе что-то под нос.

— Где дети? — спросила у нее старшая женщина.

— Идут, мама, — ответила та, продолжая есть.

Она ела неопрятно, чавкая и пуская слюни, которые текли по ее подбородку.

Тут в комнату вбежали две чумазые, но здоровенькие на вид девочки.

— Что на обед, бабушка?

— Тушеное мясо, очень вкусное.

Девочки весь обед болтали со старой женщиной, а более молодая продолжала неразборчиво говорить сама с собой; Чарли угрюмо молчал.

После обеда он пошел в свою спаленку, отделенную тонкой перегородкой от лавки, и уселся на кровать. Вот уже десять дней, как припадки не повторяются, размышлял он про себя, вполне можно бы поступить на работу. Парню в двадцать два года надо работать и оплачивать родителям свое содержание. Да, нужно идти искать работу, решил он.

А вдруг как выйду на улицу, случится припадок? Плохая штука эти припадки. Кажется, словно они непременно скоро начнутся снова… И все-таки нельзя же бесконечно сидеть за этим ерундовским вышиванием! Куда-нибудь да надо поступить.

Он решительно встал и подошел к самодельному платяному шкафу, стоящему в углу, достал оттуда легкое пальто. Молодчина Том Роджерс, что подарил его мне, подумал Чарли, настоящий друг!

Надевал пальто Чарли так бережно, словно это была величайшая драгоценность, а затем с восхищением оглядел себя в треснувшее зеркало, висящее на стене. Потом пригладил волосы гребнем и, удостоверившись, что мать и остальные — в задней половине дома, тихонько вышел на Улицу.

Он постоял перед лавкой, в нерешительности посмотрел в обе стороны и направился налево, вверх по Мэйн-стрит. Ступал он тяжело, на ходу слегка горбился, волочил ноги и болтал руками. Теперь, когда припадки почти прекратились, мистер Гэмбл должен взять меня на прежнюю работу, размышлял он. Тридцать шиллингов в неделю — это, что и говорить, маловато. Почти столько же я и сейчас получаю. А вдруг станут платить два фунта, тогда можно и вовсе отказаться от пенсии! Это мысль! Том Роджерс будет провожать меня на работу и домой, как и раньше. Теперь, раз припадки почти не повторяются, я, право, стою лишнего фунта! Чарли засунул руки поглубже в карманы брюк и потащился дальше.

С квартирой мы рассчитались бы в два счета. Завелись бы у меня карманные деньги. Ведь припадки могут и совсем прекратиться. Кабы они перестали меня мучить, как знать, может, я получал бы целых три фунта в неделю. Подумать только — какие деньги!

Нет, никогда я, наверно, не избавлюсь от припадков — они так и не отпустят меня до самой смерти. А все-таки нам давно пора выехать из нашей хибарки — того и гляди, завалятся стены. Если мистер Гэмбл даст мне два фунта, мы, может, и переедем в квартиру получше.

Чарли Андерсон свернул налево, в переулок, ведущий к молочному заводу; по обе стороны его тянулись корпуса завода. Чарли шел, не замечая ни ритмического лязга машин, ни шипения пара, ни гула кипятильников, моторов, установок для пастеризации молока, цилиндров, где изготовляется молочный порошок. Он вошел в цех сухого молока и решительно направился в находящуюся за ним контору.

Ему встретился Том Роджерс. Он катил перед собой полный бидон молока так легко и ловко, точно это был обруч.

— Здорово, Чарли, — крикнул Том, придерживая бидон, и добавил: — Мать знает, что ты здесь?