Александр Кустарев - Вальс

Между правдой и неправдой, объяснила только что вышедшая из психушки вокзальная блядь, разобраться нелегко. То ли правда неправда. То ли неправда правда. Мой психиатр объяснил, но только он сам с приветом. Меня выпустили, его, между прочим, посадили.

Да мне наплевать, очухалась Лиля, что с твоим психиатром произошло. Мне интересно, что мой журналист хотел сказать, пришивая мне нехороший смысл для слов права человека.

А, сказала собеседница, вот то-то и оно. Мне недавно адвокат сообщил, что права человека вроде атомной бомбы. То есть ля-ля-ля и шу-шу-шу, там, где нас, дочка, нет. Иначе говоря, заграница требует, чтобы мы соблюдали права человека, и тогда заграница будет нам продавать гречку и еще какую-то японскую херню.

Из этого разговора Лиля вышла умнее, чем была, когда в него вошла. На этого журналиста, решила она, другой журналист найдется. Не может же быть, что на другой стороне не сыщется такая же жопа. Надо найти западного журналиста и напустить его на «Огонек». Посмотрим, кто кого сборет.

С этими мыслями Лиля направилась в сторону гостиницы «Киевской», где, как она хорошо знала, водятся иностранцы. Сперва ей попались два поляка, и она не знала как от них отвязаться. Потом какой-то американский баптист, который отвязался от нее довольно быстро сам. Потом был швед, оказавшийся не то коммунистом, не то социалистом — Лиля разницу, натурально, не знала. Но так или иначе, а он ее не понял. На ее жалобы, что, дескать, тайные агенты КГБ хотят отнять у нее жилплощадь, он отвечал, что с таким делом надо обращаться в суд, а не к какому-то несчастному шведу.

За шведом Лиле попался финн, но финн, только заслышав Лилины жалобы, впал в настоящую панику и стал звать милицию.

Серия неудач настроила Лилю на хмурый лад. Ей казалось, что тайные силы зла не хотят, чтобы она пробилась к свободному миру и смогла ему поведать о своем горе-злосчастии. Судьба явно уводила от нее в сторону хороших иностранцев, а посылала ей нарочно плохих.

Но тут наконец полоса невезения кончилась, и Лиля нарвалась на немца. Причем судьба как будто решила расплатиться с Лилей за все предыдущие Лилины неудачи. Лиля повстречала того самого немца, за которого в прошлом собиралась выйти замуж. Вот уж действительно повезло так повезло. Когда Лиля немца увидала, у нее потемнело в глазах и сердце буквально разорвалось на части. Лиля еще не знала, чего от немца ей следует ждать, но приняла это повторное явление как знак.

Немец с той прошедшей горячей поры сильно изменился. Главное, что с тех пор он выучился говорить по-русски. Он несказанно обрадовался, повстречав Лилю, и наговорил ей кучу комплиментов. Лиля позвала его в гости, и немец с превеликой радостью пошел.

Он захватил из валютной лавки колбасы, сыра и кетчупа, водки и вина. Лиля купила в своей лавочке кислой капусты, и они сели пировать. Пировали они весь вечер. Лиля все немцу рассказала. Он вместе с ней ругался, даже матерился — такой славный немец стал. Но когда Лиля его попросила сообщить в западных газетах, как ее тут преследуют по части жилплощади и моральной репутации, немец только захохотал и замахал своими гестаповскими лапами.

Нет, нет, объяснил он. Это сделать никак невозможно. Я имею дела с Москвой, втолковывал он Лиле очевидные вещи, я не могу позволить, чтобы быть запутаться в таких гешефтен. Деньги, деньги, пояснял он, профит, твая понимай?

Деньги Лиля понимала. Профит тоже. Она сильно расстроилась. Похоже, судьба ее обманывала. Так все хорошо складывалось. Но в последний момент срывалось. Что ж, против денег не попрешь. Деньги — все равно что советская власть. Против советской власти переть — так это хотя бы красиво. Во всяком случае, публика это любит, А против денег? Засмеют только. Кто ж, не будучи психом, будет деньгам возражать.

На том и расстались, но не навечно. Немец приходил еще два раза, приносил подарки, пил с Лилей и с Лилиной дочкой шнапс, пел вместе с ними «калинка-малинка» и, уж совсем надравшись, ругал Гитлера и какого-то Ганса-Уве, фамилию Лиля не запомнила.

На третий раз немец сообщил, что на днях уезжает обратно, но через месяц вернется. Гешефт.

Лиля вздохнула и стала ждать. «Огонек» между тем вторично ее обкакал. Веселовская квартира свистнула. Ребенок Лилиной дочери подрастал и занимал все больше места. Жизнь катилась коту под хвост, и остановить ее было никак невозможно.

Но тут возник просвет: немец опять вернулся. Он пробыл в Москве два месяца, шлялся к Лиле в гости каждую субботу и кормил всю семью хорошими продуктами. Ну что ж, думала Лиля, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Но она даже не могла себе вообразить, какой клок в конечном счете удастся ей урвать с этой овцы.

Дружба с немецкой овцой все тянулась и тянулась. Все к ней привыкли и были довольны малым. Так с людьми всегда. Вначале они хотят многого, больше всех, чего-нибудь такого, чего и проглотить-то на самом деле нельзя. Но в конце концов удовлетворяются тем, что Бог послал. И правильно: а то ведь и подавиться можно.

Мещанское счастье Лилиной семьи уже становилось рутиной, когда немец внес в происходящее небольшую перемену. Однажды он явился в гости к своим русским друзьям не один, а в компании другого немца. Мой племянник Оттохен, ухмыляясь, сказал он. Участвует в моем гешефте.

Стало еще веселее. Танцевали вчетвером, иной раз до утра. Оттохен предоставил в распоряжение семьи кассетный магнитофон с кассетами. Счастье Лилиной дочери было беспредельным. Она стала ходить к Оттохену в гостиницу. Завязался роман.

Конечно, однажды к Лиле пришли двое в штатском и на пальцах ей объяснили, что если ее дочь будет продолжать спать с иностранцем, то ей устроят хорошую прогулку в морозные края, далеко-далеко, где кочуют туманы.

Лиля в этих краях бывала. Она знала, чем это пахнет; до сих пор запах стоял у нее в ноздрях. Она оскалила на визитеров зубы, но кусаться не решилась. Лет двадцать назад она бы этих пареньков без синяков не отпустила, но теперь силы были уже не те, да и вообще Лиля была к этому времени неплохо натаскана.

Смотрители нравов глянули еще пару раз на Лилю из-под шляп и удалились, предложив ей как следует подумать и принять правильное решение.

Лиля приняла неправильное решение, которое оказалось правильным. Бывают чудеса. На них вся надежда.

Лиля доложила обо всем немцу и Оттохену. Те выслушали, разинув рот, покачали головами, сказали доннерветтер, доннерветтер и пообещали подумать.

А на следующий день немец приехал с букетом цветов, хлопнул Лилю по колену и сказал, что Оттохен будет на Лилиной дочи жениться, то есть, поправился он, выходить за нее замуж, то есть наоборот: жениться.

Лиля обомлела. Это серьезно, спросила она, я хочу, чтобы все было серьезно, не так, как в прошлый раз, жениться так жениться.