Александръ Дунаенко - На снегу розовый свет...

Этот мужик, зная, кто я такой, ни за что не подошёл бы ко мне. Обошёл бы десятой дорогой. А тут пристал прямо на улице: пойдём, выпьем. Один не могу. Мужик из этих… Которых мы оставили… Костюм — когда–то приличный. Приятная русская речь. Я сам редко говорю по–русски. Здесь этого не любят. У нас новый порядок. Всех «русскоязычных» выперли к чёртовой матери и — баста. Я приспособился. Я сразу забыл родной язык и на глазах у всех придушил одного «русскоязычного» мальчика. Он хрипел и дёргался, а я давил. Толпа одобрительно визжала. Потом мальчика зацепили железными крюками и с воплями поволокли по улицам.

Спустя несколько дней меня вызвали в Комитет. Сказали, что я погорячился, нельзя так. Похвалили моё произношение. Предложили работу: поддерживать в городе новый порядок. Выдали специальное удостоверение, жетон и — чёрную повязку.

Мужик принял меня за своего. Те, кто не убежал, кого оставили в живых, работали сейчас на самых грязных работах. Их ещё было предостаточно в нашей демократической республике. Да и зачем их уничтожать? Нужно только следить за порядком.

Мужик принял меня за собрата по помойке, и это внутренне меня как–то даже развеселило. Ну, что ж, почему бы и не пойти и не выпить? Я что–то уже и не припомню, когда бывал в такой компании. Я прошёл с ним за кустик, где, как и полагалось, стояли два пустых ящика. Бутылка вина, стаканы, бульканье. Фу, гадость. А мужик уже разложил огурчики, помидорчики. Лопочет чего–то. Я вслушался. Мы уже хорошо выпили. Две или три бутылки из–под этих чернил валялись в траве. Я вслушался. Стыдно признаться, но я давно не слышал и не слушал русскую речь. Мужик рассказывал чего–то о себе, конечно, какую–то любовную историю с непременными половыми актами. Ох уж эти русские, стоит только выпить…

А сюжет у него, как мне помнится, был такой: время застоя. Самое хорошее, тёплое, уютное время. Ему строила глазки одна девчонка. Но она была замужем. И муж, как и водится, ревнивец. А девчонка — молодая красивая сука. И — пригласила как–то к себе. Мужик, который был тогда молоденьким, несмышлённеньким пареньком по имени Петя, купил коробку конфет, бутылку водки, шампанское. Вышел поздно вечером. Позвонил девочке из автомата. А муж её никак на работу не уходит. Через полчаса — опять дома, крокодил. Ещё через полчаса — сидит. Нет у него ни рабочей гордости. Ни чести. Смена ждёт. Бригада потом истекает. А он от жены оторваться не может. А на улице, кроме того, что ночь, ещё и мороз трескучий. Январь. Петя прятался в подъездах. Казалось, что ещё всего полчасика и… Но муж так и не ушёл. Может, там и не муж был.

А потом Петя встретил свою девочку через пятнадцать лет. К тому времени она уже не выглядела девочкой, но осталась прежней миловидной смешливой кокеткой. Через пару–другую слов она согласилась поехать с Петей, хоть на край света. На первый раз решили смотаться в берёзовую рощу. Кстати, у девочки к тому моменту уже были красные «Жигули». В общем, роща, водка, очень покладистая женщина. Только у Пети за долгие годы отношение к ней сильно переменилось. И не оттого, что забыл. Скорее, оттого, что запомнил как–то не так… Он без особого восторга смотрел на обнажившиеся и расплывшиеся телеса бывшей своей подруги. Она ещё сделала вид, будто сопротивляется. Тут пошёл дождь с ясного неба. И град. Июль месяц и — град. Женщина запросилась в машину: крупные холодные капли били её по глазам. Но нельзя было так всё бросить и идти в машину. Потом она лежала на мокром одеяльце под дождём и всё ещё чего–то ждала. А чего тут ждать. Надо ехать. Кино кончилось. И кончился град. И кончился дождь. Потом они уехали обратно в город, где не было грозы, светило солнце. И Петя, Пётр Адамович, дал этой женщине номер телефона, по которому она никогда не могла его найти.

Мужика я дослушал. Он уже был порядком пьян. Как все эти русские — пить совсем не умеют. Волосы слиплись. Дурной запах от одежды. Старая помоечная крыса. Болтун.

Я вышел из кустов на улицу. Невдалеке прогуливался человек с чёрной повязкой. Я подошёл к нему, показал жетончик. Взглядом указал на кусты. Через несколько минут туда пробежали молодые ребята в шортах и в рубашках защитного цвета. В кустах послышались, крики, возня. Потом подъехала машина. Окровавленное тело мальчики быстро выволокли на тротуар и, раскачав, ловко забросили в кузов.

Я нашёл презерватив. Совсем целенький, я придирчиво осмотрел, исследовал его. Это большая удача — найти сейчас презерватив на улице. Их никто не выбрасывает, и либо презервативы складывают, хранят дома, либо меняют на одежду.

Наступило лето. Можно есть траву. Надо только знать съедобные сорта. В Америке что–то случилось с урожаем, и они не прислали нам хлеба. На днях я переходил железную дорогу. Длинный поезд с товарами остановился в ожидании встречного. Он был весь с товарами. Разные страны оказывали нам помощь и присылали отбросы в красивой упаковке. Но их можно есть, одевать на себя. Состав остановился посреди города, обычно они проходят на большой скорости. И, где–то за колючей проволокой, в бетонных укрытиях, происходит распределение товаров по карточкам. Этот состав был без охраны. Мне повезло. Я был одним из первых, когда остановился этот состав, я смог ухватить целых два мешка и убежать.

И теперь у меня будет чудный вечер с моей девушкой. Её зовут Гульнара. А меня Лёша. Алексей. Нам приходится встречаться в сумерках, чтобы хулиганствующие группы не заметили, что мы разной национальности. Таких убивают. Сначала долго издеваются, потом убивают.

Мешки я разобрал. Действительно, удача. Кроме превосходных собачьих консервов, корма для птичек, там ещё были брюки, куртка. И женское бельё. Конечно, всё это было ношеное, с чужого плеча. Но кто мы такие, чтобы присылать нам товары прямо из магазина? Зато всё выстирано, обработано обеззараживающим составом. Гульнара обрадуется. В нашей маленькой комнатке, скрытой от всех… В нашей маленькой комнатке я буду делать ей подарки. Гульнара очень обрадуется, когда увидит презерватив. Вечер мы сможем провести, как очень состоятельные люди и будем любить друг друга через презерватив. Так делают, чтобы не заразиться страшной болезнью СПИД. Хотя мы уже больны с Гульнарой. На теле у неё появились крохотные язвочки, у меня ещё нет. Мы стараемся не думать о том, что нас ожидает, но сегодня вечером мы ещё будем счастливы…

7.09.90, 4.09.90, 13.04.90

Павлик когда–то жил в Казахстане и работал в милиции. Работал успешно. По службе отмечали, в положенный срок Павлик получал очередное звание. Ну а потом с республиками Советского Союза случился суверенитет и карьере Павлика, как милиционера, пришёл конец. Дело в том, что Павлик по паспорту молдаванин, на самом деле гагауз, а, значит, по принятым в молодой республике лекалам — русский, которому уже места в казахских органах, ни во внутренних, ни даже в наружных, уже быть не могло. Сослуживцы, у которых с пятым пунктом было всё в порядке, дружески похлопывали Павлика по плечу и спрашивали: — Ну, когда, Пал Палыч, поедешь в свою Россию? Кое–как дотянул Павлик до положенной по выслуге пенсии и службу свою оставил.