Владимир Савич - Бульвар Ностальгия

Возня с ботинками и бурками. Наконец рок-бригада усаживается у литовского

магнитофона «Дайна» для записи своего первого сольного альбома «Lagoviki

– N1».

В роли усилителя служит радиола «Аккорд», у которой уже крутится

звукорежиссер по кличке Диод.

Диод – местная знаменитость. Этот самородок умудрился, проводя опыт по

статическому электричеству, обесточить школу, а настраивая придуманный им

коротковолновый транзисторный приемник – лишить радиосвязи областное

управление милиции.

В качестве солирующих инструментов: ленинградские электрогитары, губная,

реквизированная чумаковским дедушкой, немецкая гармошка, старое пианино

«Беларусь», флейта – пикколо, русская трехрядка и загадочный инструмент

«слухгеорг». В ритм-секцию входят: жестяные кастрюли, хрустальные бокалы,

а также расчески, гребни, шпильки, сливной туалетный бачок и радиатор

центрального отопления. Распределение инструментов вызывает не меньший

спор, чем пересылка диска на Запад. После короткой дружеской потасовки мне

выпадает: гитара, бэк-вокал и сливной бачок. Я пробую протестовать и

выпросить хотя бы радиатор, но возле него уже громоздится чумаковский

трескун с подвешенной к швабре эмалированной крышкой. Да и Генины

габариты– около сотни живого веса-как-то отбивают охоту к протесту.

Инструменты розданы. Теперь горячий и живой спор клубится вокруг

репертуара. Он обширен и многообразен, как и принесенная выпивка. Напитки

представлены легкой хлебной брагой «Брызги надежды» и крепленым

азербайджанским портвейном «Агдам». Репертуарный список – всевозможными

стилями и ритмами от свинга с одноименным названием «Вечер у художника-

абстракциониста» до хард-роковской композиции «Отчего башли (деньги) не

ведутся».

Запись длится около пяти часов. Иногда следуют легкие перекуры с

пригублением спиртного… Шумят творческие споры. Слышны воздыхания -

«Чуваки, это высший класс», и гневные восклицания – «Шчарти все на хер!».

– Атцы, «клоки» уже у опасной черты, – говорит Чумаков, указывая на стенные

ходики – пора паковать штекера и покидать флэт (квартиру), а мы еще не

слабали моей забойной «Отчего башли не ведутся».

– Это произвол, на очереди моя рок-серенада! – «Сандаль в Иерусалиме», -

обиженно восклицает Саша Коган.

– Упоминание Иерусалима в данной политической обстановке, на мой взгляд,

вредно. – обрывает когановские причитания Гена Чума.

Правильно! Мы– русская группа, и у нас должно быть русское лицо, -

поддерживает Чуму националист Костя Смычков, косясь при этом на Сашин

профиль.

– Но ведь «лапоть» – исконно русское слово, – перебивает Смычкова Коган.

Костя озадаченно чешет затылок и вопросительно смотрит на Золотова.

– Коган прав, – вступает в разговор Золотов, – это произвол и творческая

проституция. Мы должны быть честными в своем созидательстве. Поэтому

следующей лабаем мою песню протеста «Бровастая морда», – и он решительно

поворачивает микрофон в свою сторону.

– Так, кончай базлать, чуваки! (хватит спорить, ребята). Я прекрасно понимаю

ваши устремления, но как руководитель коллектива не могу, да и не позволю

рисковать финансовым успехом будущей пластинки, – рычит Чума, поигрывая

мышцами. Моя рок-сюита «Отчего башли не ведутся» нейтральней и быстрей,

на мой взгляд, выведет нас к реальным рублям, чем ваши «Лапти» и «Морды».

И потом – это моя квартира, – авторитетно заявляет он в конце своей речи.

– Не в башлях счастье! – восклицает С. Коган.

– Свободу творчеству! – поддерживает его Гриша Золотов.

– Вы абсолютно правы, чувачки, конечно не в башлях счастье. Оно, а

заодно и ваша свобода творчества кроется в решении вопроса:– «Отчего они не

ведутся?». Так что я думаю, споры здесь неуместны.

– Нет, уместны. Мы заявляем решительный протест и покидаем запись, -

говорят, подымаясь, Г. Золотов и А. Коган. Я молчу, деловито кружась у

сливного бачка.

– Ну, хорошо, – останавливает их Чума, – я согласен ввести в текст моей

композиции «Отчего башли не ведутся «слова «Иерусалим» и «Бровастая

морда», но не больше. Поверьте, «атцы», в лучшие времена мы обязательно

слабаем ваши вещи, но не сейчас.

Звучит привычное one two three

– Ие-ие-ее – поет барабанщик Чума,

– Ты скажи, отчего баши не ведутся? – подхватывает бэк-вокал.

– Ты скажи, бровастая морда, скажи… – поет флейтист Золотов.

– Шууууу – поддерживает его шумовой эффект сливающегося бачка.

– Ие-ие-еееее, – воет подпевка.

– Мы поедем в Иерусалим, – тянет Саша Коган.

– Тррр… – изображает движение палка, скользящая по радиатору

центрального отопления. Звучит финальная какофония немыслимых звуков,

слов, падающей воды и бьющейся посуды. Запись первого диска группы

«Лажовики» закончена!

Пока звукорежиссер Диод колдует над монтажом и доводкой системы

прослушивания, следует перекур и легкий перекус под «Брызги надежды».

– Я думаю, что мы должны выходить непосредственно на ведущие

отечественные фирмы звукозаписи, – заявляет Чума.

– Согласен – это патриотично и придаст року русское лицо, – поддерживает его

Смычков, косясь на когановский профиль.

– Нет, я предлагаю переправить запись на Запад. Только там это смогут оценить

и понять, – настаивает С. Коган.

– Правильно, – соглашается с Коганом, флейтист Золотов, – один «поц» эти

«бровастые морды» ни хрена не понимают в честном искусстве.

Я молчу, занятый «Брызгами» и «Бычками в томате», и отчаянно придумываю,

где и как достать справку о причинах моего сегодняшнего пропуска школьных

занятий.

Наконец, Диод заканчивает монтаж, пленка готова к прослушиванию. Все

сосредоточенно ждут начала. Тишина. Пошла запись. Странно, но первой

почему-то звучит рок сюита «Отчего деньги не ведутся». Она длится около

десяти минут. Однако ко второй минуте у меня начинается неприятное жжение

в паху, к пятой приходит ясное осознание того, что с такой записью денег у нас

не будет никогда. Музыка похожа на плохо работающую сантехническую

систему, голоса – на пришельцев из параллельного мира. Запись уничтожается,

а вскоре «умирает» и сама группа.

Спустя десяток лет постаревшие участники рок– бригады «Лажовики» (с

целью скосить “капусты” для отъезда) вновь собираются вместе и бросаются

окучивать “плодородные нивы” свадебных “халтур”. Вопрос о записи

пластинки больше не подымается. Но, неожиданно, группа знакомится с

известным городским радиомехаником по кличке “Чалый”. Хмельной Чалый

посвящает бывалых участники “Лажовиков” в свое детище – микшерский пульт.