Владимир Савич - Бульвар Ностальгия

Участковый снял фуражку, поскреб потный лоб:

– Проехали мою фамилию, а ты выбирай. Первое. Пятнадцать суток.

Второе. Карнаю твои патлы!

Ни секунды не мешкая, я воскликнул:

– Пятнадцать суток!

– Ну, сутки… так сутки.

Волхвов взял в руки шариковую ручку.

В это время в кабинет влетел, точно карающий грешников ангел, дядя

Жорж.

Участковый вскочил со стула и принял стойку «смирно»

– Что с этим!? – спросил дядя Жорж.

– Оформляем на пятнадцать суток!

– Неправильно мыслите, товарищ Волхвов. Пятнадцать суток, тьфу, и

прошли, а волосы вырастить– годы нужны. Может, он за эти годы-то у нас и

поумнеет.

Трое крепких дружинников заломали мне руки и нагнули голову. В руках

дядя Жоржа, точно нож гильотины, свервнули ножницы. Чик– чик и пряди моих

волос упали на грязный линолеум волхвовского кабинета. Они показались мне

рухнувшей в Гудзон статуи Свободы. Нечто подобное мне привелось испытать

через много лет, когда я смотрел на падающие башни World Trade Centre.

– Я тебя убью!

– Руки коротки, как впрочем, и волос,– дядя Жорж зловеще рассмеялся.

Вскоре после этого печального события я встретил в пивном баре

уголовного авторитета Бонда.

– Вижу, обкарнали менты твои патлы, но ты по ним не плачь Ты, братан, о

кумполе думай!

Через несколько лет вспомнив это поучение, я стал в очередь в ОВИР.

– Он выбрал колбасу, – ответил на вопрос моей знакомой «куда он делся?»

мой сосед…

Сегодня дядя Жорж живет по соседству со мной, когда я прихожу к нему в

гости, то он поправляет свои длинные седые волосы и начинает меня учить,

требуя уважения к себе.

– Дядя Жорж, а почему вы не пострижете ваши волосы? – спрашиваю я в

короткую паузу дядюшкиного молчания.

– А мне еще охота пожить!

Я интересуюсь, почесывая свою лысину:

– При чем же тут волосы?

– При том…. Типа, как у Самсона. В волосах. Знаешь – нет? Это раз.

Второе, не перебивай, а слушай, что тебе говорят старшие.

И я слушаю, ибо из близких мне людей у меня остался только он – дядя

Жорж.

Скорый поезд «Стрела Востока» вез Илью Владимировича к новому

месту работы.

– Ту-тух-ту-тух! Главврачом!

– Та-тах-та-тах! В крупный психо-наркологический диспансер – выстукивали

колеса.

Почти сутки за вагонным окном тянулась унылая степь, но, как только

пересекли необыкновенно длинный железнодорожный мост, ландшафт резко

изменился. Вдоль насыпи замелькали лесопосадки, небольшие рощицы, Когда

же въехали в границы области, в которой Илья Владимирович должен был

отныне жить, пошли настоящие леса. Мелькали голубые блюдца озер и

зеленоватые ленты рек.

– Какие места, Лара! Какие места! – восклицал Илья Владимирович, обращаясь

к жене.

– Глухомань, а не места! Подмосковье намного лучше! – отвернувшись от окна, недовольно ответила жена. Хорошенькая дамочка ближе к сорока.

– Думаю, ты не права, – защищался Илья Владимирович. – Ты еще скажи, что и

Москва хуже той «trou perdu», куда мы едем?!

– Илюша, тебе же почти сорок лет. Люди уже в таком возрасте в министерствах

работают, а ты все по медвежьим углам шатаешься.

– Ну, Ларочка! Не могу я вот так прямо и в Москву. И в министерство.

– Ну, хорошо не в министерство, пошел бы в клинику. Ведь мой отец

предлагал.

– Лара, у твоего папы приличная клиника. А я?! Ну, какой я, к свиньям

собачим, доктор. Только что диплом.

– Ну а какой из тебя психиатр, – криво улыбнулась жена.

– Никакой, – согласился Илья Владимирович. – Но я ведь еду руководить, а не

лечить. Согласись, что это далеко ни одно и тоже.

Илья Владимирович тяжело вздохнул.

– И потом, Лара, отличная зарплата, плюс надбавка за специфику, плюс

отчетности по смертности практически никакой, плюс квартира. Как ни крути,

а одни плюсы. А места, какие места! Воздух, какой воздух. Масло, а не воздух!

Илья Владимирович полез головой за этим воздухом за вагонное окно. Теплый

упругий ветер ударил ему лицо.

– 38 лет, а ведешь себя как мальчишка! В Москву вам, Илья Владимирович,

действительно рановато, – объявила жена, втаскивая Илью Владимировича в

купе.

– Лара! Клянусь: к 40 годам будем в Москве, – пообещал Илья Владимирович.

– Твоими бы словами… – начала было жена. Но, не договорив, открыла журнал

«Крокодил».

В город Илья Владимирович приехал на неделю раньше срока. Дел было

много. Встретить багаж. Прописаться, стать на учет. Затем?.. Да мало ли дел на

новом месте! Кроме того, хотелось посмотреть, пощупать, так сказать, своими

руками новый город. Кабачишки там, театришки, одним словом, осмотреться.

Илья Владимирович, правда, бывал прежде в этом городе. Но что, скажите,

разберешь с наскоку? Что-то видел, что-то слышал, но в итоге ничегошеньки не

рассмотрел и выводов не сделал. А город – хоть и провинция, а миллиончика

полтора душ наберется. Метро, говорят, скоро пустят. Столица!

С перрона Илья Владимирович сразу отправился в лучшую гостиницу -

«Космос». Из «космического» люкса открывался живописный вид на город.

Изогнувшись подковой, неспешно текла одетая в гранит речка, за ней шел

городской парк. Над ним колоритно парила похожая на летающую тарелку

сферическая крыша не то церкви, не то цирка. За парком шли обсаженные

фруктовыми садами холмы. Крытые листовым железом крыши частных домов

сверкали как начищенные бляхи солдатских ремней. Далеко, почти у самого

горизонта, чадила серым дымом похожая на кубинскую сигару заводская труба.

Упругим деньком. В понедельник. Все расставив, все пощупав, все, успев

и всех победив, Илья Владимирович переступил порог своего нового кабинета.

Там его уже ждал подчиненный народ. От белых курточек и халатов кабинет

казался похож на занесенную снегом террасу летнего кафе.

– Коллеги, – акцентируя мягкое «Л», начал Илья Владимирович. И коротко, но

живенько и ярко рассказал об этапах своего жизненного пути. Родился,

крестился (теперь это можно), учился. Руководил. Женился. Есть цветы, в

смысле дети…

– Коллеги! – (снова налегая на «Л») сказал он в заключение. К легкой жизни я

не привык, и вам её под моим руководством, нет, лучше сказать – началом, не

обещаю. Но голосовые связки без надобности рвать не люблю. Без

необходимости ничего ни строить, ни перестраивать не собираюсь. На сегодня

все, благодарю за внимание.

Илья Владимирович грациозно мотнул головой и, кажется, даже щелкнул

каблуками. Персонал стал расходиться. До ушей Ильи Владимировича

долетали обрывки чужих реплик. «А новый-то ничего», «Симпатичный»,

«Важно, что ломать ничего не собирается».