Александра Чумакова - Точка возврата

Павел Владимирович уснул лишь на рассвете и утром принял решение посетить

Муромских. Уже к обеду он прибыл к дому Марии Евгеньевны.

– Барыня, барыня, кажется там он!

– Полинка, ты что, привидение увидела? Кто, “он”?

– Ваш кавалер с бала, все, как вы описали: светлые волосы и глаза–окияны. Ваш батюшка

пригласил его отобедать.

– Ой, какая радость, мне необходимо мое лучшее платье!

– То бирюзовое, которое вам необыкновенно идет?

– То самое, подавай его скорее и прибери мои волосы, хорошо, что он не увидел меня в

этом платье простушки.

– Барыня, Вы и в этом наряде хороши, но бирюзовое будет лучше, несу–несу.

Не прошло и пятнадцати минут, как Машенька спускалась по лестнице. Она была еще

прекраснее, чем вчера на балу. Бирюзовый ей вправду необыкновенно шел. Павел Зорин

не отводил от нее очей, в них было восхищение.

Хозяин дома пригласил гостя к столу:

– Прошу простить нас за скромный стол, мы не ждали гостей, если бы вы предупредили о

визите заранее, мы могли бы подготовиться лучше

– Не стоит извиняться, я приехал повидать Вас и милейшую Марию Евгеньевну, я и не

думал, что попаду к обеду.

Трапеза состояла из щей, жаркого и киселя, по–моему, блюда выглядели очень аппетитно.

Молодой барин ел с удовольствием, то и дело, поглядывая на Машу. Евгений Васильевич

это заметил, ухмыльнулся и решил нарушить тишину:

– Павел Владимирович, вы давно в наших краях? Ранее я не встречал вас в свете.

– Я гощу у моего дяди – Кирилла Ивановича Зорина. Мы же с отцом живем в Петербурге.

Недавно я вернулся из Германии, где получил образование и совсем скоро я приступлю к

службе при Государственном Совете.

– И как вы находите нашу провинцию?

– Люди везде одинаковы. Разница лишь в декорациях. Мой батюшка почему–то не любит

вспоминать, что родился здесь. Он приехал в Петербург совсем мальчишкой, многого

добился и давно считает себя жителем столицы. Вы говорили, что знакомы с ним,

поделитесь воспоминаниями?

Евгений Васильевич смутился

– Это дела минувших дней, не стоит их ворошить.

– Как вам угодно, не смею расспрашивать.

– Ну, что–то я притомился, – Муромский встал из–за стола – пойду, прилягу, а вы

пообщайтесь, я велю подать вам чай. Может, вы решите рассказать Маше о Германии, я

думаю, ей будет интересно узнать о чужом укладе жизни.

– Евгений Васильевич, спасибо вам за гостеприимство, если у вас будет время и желание,

приезжайте в имение моего дяди, там Вам будут рады.

Наконец–то молодые остались одни. Сначала они просто смотрели друг на друга глазами

полными нежности, потом Павел стал рассказывать о себе: о детстве, о том, что рано не

стало мамы, о жизни за границей и о пышных балах Петербурга. Маша жадно ловила

каждое слово, лишь изредка перебивала вопросами, она боялась упустить даже малейшую

деталь из жизни Зорина. Мафусаил коснулся моего плеча и напомнил о времени, которого

у нас не осталось немного:

– Зорин посетит Муромских еще дважды, прежде чем произойдет судьбоносный разговор

молодых. Давай перейдем к нему, мы не можем терять ни минуты.

Мы на веранде Муромских, Павел и Мария сидели друг против друга, долго не смея

нарушить тишину, развеять эту атмосферу романтики. Вдруг юноша начал взволновано:

– Признаюсь вам, Машенька, я не спал всю ночь, я думал о вас. Вы покорили меня с

первого взгляда, я видел много девушек, но вы – особенная. Я никогда ранее о свадьбе не

задумывался, но вчера я провел время в мечтании о жизни с вами.

Полинка, подслушивающая за дверью, затаила дыхание при этих словах. А Машенька

трепетала, каждое слово Павла разливалось теплом в юном теле.

– Павел Владимирович, все, что вы говорите так неожиданно. Не сочтите меня

легкомысленной, но я тоже непрестанно думала о вас. Я не могу похвастаться тем же, что

и вы, я видела немногих мужчин, жила затворницей, единственной моей отрадой было

чтение. В книгах все так красиво, романтично, и я мечтала о такой же любви. И, кажется, я

ее повстречала на первом балу в своей жизни.

Последние слова Маша произнесла чуть слышно, потупив взор.

– Смею ли я надеяться, что вы не возражаете стать моей? Я готов сию же минуту просить

вашей руки у батюшки.

– Ах, Павел, но мы ведь так мало знакомы..

– Порой один танец, один взгляд может сказать больше, чем месяцы общения. Мне

кажется, что я знаю вас, прекрасное создание, всю жизнь. Так чего же мне еще искать? Я

нашел свою любовь. Я отвезу Вас в Петербург и там мы обвенчаемся, если вы, конечно

окажете мне такую честь и составите мое счастье. Я знаю, что должен был сначала

получить согласие вашего отца, и он может счесть нашу беседу неприличной, но я хотел

убедиться, что небезразличен Вам.

– Далеко не безразличны, я была бы счастлива стать вашей женой. – Мария светилась от

счастья, с юного прекрасного личика не сходила улыбка.

– Тогда я немедленно буду просить вашего батюшку нас благословить! – с этими словами

Зорин побежал искать покои Муромского, едва не сбив с ног любопытную Полю.

Не прошло и десяти минут, как в комнату вошли Павел и Евгений Васильевич, отец

поспешил обнять дочь:

– Как быстро у вас все сладилось, дитя мое, я знал, что тебе недолго придется

вальсировать на балах незамужней девицей, но что все произойдет так скоро, я и подумать

не мог.

– Благослови, отец!

– Я вижу, как вы смотрите друг на друга, я старый, но еще не слепой, там, на балу я

загадал, что твой первый партнер в танце станет твоим суженым, и все сбылось! Но скажу

вам сразу, за Марией нет большого приданого, и если это вас не пугает.

– Ну что Вы, Евгений Васильевич, ей – Богу, не пугает!

– Ну, коли так..Полька, неси иконы!

– Так они уж готовы, барин.

– Ух, какая ты скорая – усмехнулся Муромский – поди, вы все сговорились!

Полина подала Евгению Васильевичу образа Богородицы и Иисуса Христа и он

благословил молодых, смахивая слезу радости.

– Милые мои, прошу вас только об одном, исполните отеческую просьбу, венчайтесь

здесь, в храме Святой Троицы, где венчались мы с покойной Евдокией Николаевной, и где

крестили тебя, Машенька!

– Ваша воля, Евгений Васильевич – легко согласился будущий зять.

Я посмотрел на Мафусаила глазами победителя и сказал, что он зря перенес меня в эту

жизнь. В образе Павла Зорина я не сделал ничего плохого, я был уверен, что Павел и

Мария – одно целое и мне ничего не придется менять в их жизни.

– Ты ошибаешься, Дима, Машенька прольет много слез из–за Зорина, он разобьет ее

сердце. Ну, вот я и проговорился, старый дурак!

– Но как же так? – я изумился и не хотел верить словам ангела.