Илья Сушенцев - Слушая других

Проанализировав своё поведение я понял, что поступаю как ближайшее окружение Юли — требую от неё срочно перестать быть больной, а потом, поскольку выздороветь за неделю она никак не может, обвинять её в болезни. Пожалуй, это не самая лучшая тактика в лечении.

«Детям нужна мать, а меня рядом нет. Вчера трижды звонила старшей. Надо ещё раз к врачу сходить. Но боюсь. Схожу завтра. Или сегодня ... Мне трудно и страшно жить. В основном лежу на кровати ... Надо на улицу... Сходила на обед, помыла тарелку... Сказала доктору, что сильная слабость от лекарств, что не справляюсь с делами. Он сказал, что это сейчас нормально и пусть так будет. Я не хочу, чтобы так было. Он ответил, что тоже не хотел бы иметь скошенный подбородок, но выбора нет. Поэтому приходится мириться. Боюсь, что работать не смогу, на что мы тогда будем жить?.. Надо в магазин сходить. Памяти нет совсем. Врач говорит, что это не память, а внимание. А ещё он говорит, чтобы я ждала, что потом будет лучше. Я не верю. Кажется, так будет всегда...»

После очередной изматывающей встречи с Юлией, кто-то из коллег сказал мне:

— Илья Александрович, ты тратишь время.

— Согласен. Но я трачу это время, поддерживая ее.

«Утром тяжело подниматься. Сильная тревога и тоска грудь дерёт... Очень плохо... Дурные мысли в голове, очень дурные... Я никчемный человек. Пойду к Илье Сергеевичу... Он сказал, что так надо, что так и должно быть. И отправил меня на улицу погулять... Я никчемный человек. Доктор говорит, что моя никчемность — неадекватна, что я „кчемна“ Что это не я, а депрессия говорит... Я ничего не могу делать... Я слабовольное сознание... Доктор говорит, что я оцениваю себя и будущее через призму депрессии, что моё восприятие неадекватно... На что мы будем жить? Я плохая мать, ненавижу себя!.. Вечером лучше было. Я подумала, что я здесь делаю? Надо домой. Позвонила мужу. Разговор услышал мой доктор и отобрал сотовый. Ещё и язык показал...»

— На что мы будем жить? Я боюсь нищеты...

— У вас же есть машина?

— Да... две...

— У вас две машины и вы боитесь нищеты?

— Ну... Муж денег не даёт... Никогда не даёт... Ничего детям не покупает.

— У него нет денег?

— Ну, он говорит: поедем вместе, я ведь не знаю, что для девочек надо купить. Ты покажешь, а я заплачу.

— А вы?

— А я не могу, у меня бессилие, я с кровати встать не могу... Я так боюсь нищеты...

«Почему я просто не могу умереть?.. Илья Андреевич спрашивает про мысли убить себя. А я не могу себя убить — я трусиха. Вот заснуть бы и не проснуться... И всё... Ни больницы, ни тоски, ни мыслей, ничего нет... И мне было бы сразу легче...»

Сейчас мне кажется, что самое большое, что я мог для неё сделать — это просто быть рядом, вместе переживая её страдания. Нет, мы не ревели с ней под одним одеялом. Но мы молчали вместе. И я в десятый или сотой раз выслушивал её переживания, лишь для того, чтобы она за ночь вновь пополнила свои запасы уныния и тоски.

«Опять проснулась с тревогой... Господи, дай мне силы. Я здоровая, я здоровая, я здоровая, я здоровая ... В магазине тревога сильная, чуть ли не бегом вернулась в отделение. Как дура ... Я схожу с ума ... Я взрослая женщина, а в магазин сходить не могу, боюсь ... Сегодня меньше думаю, какая я плохая. Женщины в палате всех обсуждают, наверное, и меня, когда я выхожу... Бу-бу-бу... Муж вечерами на заправку ездит. Наверное, изменяет. Мог бы и днём заправиться ... Я спросила у Ильи Ивановича, знает ли он какие- нибудь молитвы для меня. Он сказал, что знает одну. Как же там, было?.. «Господь мой, сделай так, чтобы враг заметил меня вторым...». Не думаю, что мне это подойдёт...»

— Подождите, у вас два дома?!

— Да... Мы строим один, большой, а во втором живём.

— И вы боитесь нищеты?

— Ну, это с детства всё...

— Порой мне кажется, что слишком многое оправдывается детством.

«Сегодня смогла постираться. И мыслей плохих меньше. Неужели мне лучше? Попробовала повязать варежку. Но получился берет. Странно... Сны плохие, что-то про прошлое... Не хочу видеть, не хочу... Опять пошла в магазин. Кажется, что все смотрят на меня, обсуждают... Рассказала об этом Илье Николаевичу, он сказал, что если я ему ещё раз подобное расскажу, он ударит меня по голове книжкой.»

И вот, наконец-то, я дождался заветного улучшения: лицо Юли просветлело, морщины разгладились, глаза открылись, а голова помылась. Она стала выглядеть моложе, к ней вернулось чувство юмора. Ей стало лучше, но сама она не могла в это поверить, все время переспрашивая: «Вы, правда, так считаете?»

Её дневники стали обширней. Если раньше она с трудом исписывала половинку листа А4, то теперь каждый день занимал две-четыре страницы. Последовательное изложение дел и событий, описание того, как она успешно справлялась с незначительными трудностями и негативными мыслями.

«Сегодня у меня начинается новый день. Дежурим по столовой. Пошла пол мыть. В магазин совсем без тревоги ходила. Вспомнила, как начала заболевать, как постепенно тревога нарастала, как силы покидали... Помню, тогда сходила к дочке на собрание в школу, там говорили о том, что опять деньги сдавать надо было. А мне тогда очень плохо было, а тут еще хуже стало. Совсем тревога заполнила. Захотелось сбежать. Но я высидела. И всё. После этого ничком лежала ... Вчера с Ильей Сергеевичем долго говорили. Очень многое обсудили. Я теперь всё понимаю. Мне точно лучше, даже кажется, что и не болела, просто придурь какая-то была. Просто слабая и ленивая была.»

Юля стала больше общаться с другими пациентами и стремилась поддерживать их. Она уже меньше нуждалась в наших занятиях и часто просто с улыбкой говорила: «У меня всё хорошо». Мне было приятно это видеть, и я радовался вместе с ней.

Вскоре она выписалась из больницы. Я не знаю, как сложилась её дальнейшая жизнь. Так получается, что людей я встречаю только в их самые тёмные моменты жизни. Да и вообще не принято обращаться к психиатрам, когда в жизни всё хорошо. Однако больше в отделении Юлю я не встречал.

Депрессия это не лень и не какая-то слабость со стороны человека. Это такая же болезнь тела как гипертония или гастрит, это такое же ненормальное состояние, ограничивающее жизнь как перелом или временная инвалидность. Эту нозологию недооценивают и пропускают мимо, игнорируя ужасающие статистические факты. [17]

«Ты просто устал... Напейся... Брось ты, у других вот ног нет и то не грустят... Слабак, тряпка... Нюни распустил... Соберись... Просто скажи себе: надо!.. Это всё лень...», — и многое другое, что приходится выслушать таким больным, прежде чем они попадут к врачу. Правда, и в этом случае всё не так просто: препараты, которые необходимо строго принимать определённое время, назначаются бесконтрольно и с нелепыми напутствиями, куча ненужных обследований и невнятные диагнозы, странные БАДы и травы, откровенно профанские советы, раздражение и недовольство... Признаться, медицинские работники также вносят значимую лепту в стигматизацию таких пациентов и продлению их страданий.