Александр Немировский - История Древнего мира. Античность. Ч.1

Одновременно Рим воевал и с племенами Лация — вольсками, эквами, сабинами, в результате чего значительно увеличил свою территорию и стал одним из самых крупных государств Италии. С этими войнами связано также немало преданий, из которых наиболее показательны легенды о Кориолане и Цинциннате. Первая из них отражает царившую в Риме напряженность во взаимоотношениях между патрициями и плебеями. Подвергавшийся постоянным нападкам страдавших от голода плебеев, герой войны с латинами Кориолан переходит на сторону врагов Рима вольсков и во главе их воинства осаждает Рим. Появление врагов под городскими стенами немедленно прекращает раздоры между патрициями и плебеями. Весь город объединяется в стремлении примириться с Кориоланом. Мать и жена изменника добиваются отхода неприятеля, что стало причиной гибели Кориолана, убитого вольсками по обвинению в предательстве.

Второе предание демонстрировало старинную простоту нравов. Назначенный сенатом на должность диктатора, Цинциннат узнает об этом во время собственноручной обработки своего небольшого надела; отерши пыль и пот и облачившись в тогу, Цинциннат немедленно отправляется в Рим, принимает легионы и, разбив на шестнадцатый день войны врагов, складывает диктаторские полномочия и возвращается на свое поле.

Римский политический миф и его критики.Отсутствие надежных IL. свидетельств о своем отдаленном прошлом заставляло римлян создавать мифы. В отличие от греческих мифов их персонажами были не боги и герои, а политические деятели, с именами которых связаны римские победы или трагические эпизоды римской истории.

248

Римский миф начинает создаваться в III в. до н. э. одновременно с формированием римской мировой державы и приобретает окончательный вид к III в. н. э., в эпоху кризиса Римской империи. На протяжении пяти столетий совершалась интенсивная переработка одних и тех же легендарных сведений, принимавших форму то грандиозного исторического труда (Диодор Сицилийский, Дионисий Галикарнасский, Тит Ливий, Помпей Трог, Аппиан, Дион Кассий), то эпической поэмы (Энний, Невий, Вергилий), то небольших поэтических новелл (Проперций, Овидий), то биографий древних царей и «бородатых консулов» (Плутарх), то исследований по римской религии, фольклору и праву (Катон Старший, Теренций Варрон, Веррий Флакк). В изложениях разных авторов под разными углами зрения «римский миф» сверкал разными гранями их талантов, в то же время отражая потребности римского общества на каждом этапе его истории в оправдании той или иной политической реальности.

С падением в V в. Западной римской империи прекращается не только творческая разработка римского мифа, но и его понимание. С исчезновением интереса к нему исчезает и значительная часть произведений с изложением римских легенд, при этом самых ранних и интересных, что создает для современных исследователей огромные, подчас непреодолимые трудности.

Остатки греко-римской исторической традиции были обнаружены европейцами XIV—XV вв. в средневековых монастырях и поразили их воображение. Открыватели древних манускриптов были буквально ими ослеплены, словно бы попав из мрака в пещеру сокровищ. Как уж тут разобраться, где подлинный бриллиант, а где подделка. Вытащив их на белый свет, гуманисты отнеслись к рассказам о римской старине без тени какой-либо критики, с жадностью пересказывая их как подлинную историю и даже не ощущая огромной временной лакуны, отделяющей их от Кориолана или Камилла. Лишь единственный гуманист Лоренцо Балла засомневался в подлинности одной из легенд, изложенной Ливием. И это показалось таким кощунством, что в папскую канцелярию поступил донос, призывавший папу применить силу против вольнодумца.

В эпоху Реформации борьба с авторитетами римской церкви нашла отражение в разносной критике легенд о начале Рима. В XVII в. маятник критики качнулся в противоположную сторону. Яков Перизоний в своих появившихся в 1585 г. «Исторических размышлениях», проведя анализ данных о ранних временах Рима, счел их заслуживающими полного доверия. В подтверждение этого он выставил тезис, что возможным источником римской исторической традиции были римские песни, подобные тем, какими евреи, греки, германцы и арабы прославляли своих предков.

К концу XVIII—началу XIX в. песенная гипотеза обретает новую жизнь. Основоположник критического метода в антиковедении Бартольд Георг Нибур в своей «Римской истории» (1812—1813 гг.) превращает идеи, намеченные Перизонием, в разработанную и законченную теорию. На основании разрозненных данных о существовании у римлян героических песен Нибур приходит к выводу о наличии древнейшего римского исторического эпоса, подобного «Илиаде» и «Одиссее» или эпосу Нового времени — германцев, славян. Кроме того, Нибур высказывает предположение, что песни представляли плебейскую традицию, тогда как жреческие анналы были выражением взглядов патрициата.

249

Источники.По обеспеченности источниками первое столетие римской республики — наитемнейший век ее истории. Полностью отсутствует информация греков-современников — как отделенных от Италии Адриатическим морем, так и широко заселивших ее юг и Сицилию. Для греческих трагиков Геродота и Фукидида Рима словно не существовало. Первые сведения на греческом языке относятся к IV в. до н. э. (дошедший в отрывках труд сицилийского историка Тимея). Собственно римская литературно-историческая традиция на латинском языке появилась лишь в середине III в. до н. э., но и она дошла во фрагментарном виде. Во II в. римляне стали проявлять к своей старине исключительный интерес в связи с образованием великой средиземноморской державы. Свидетельством этого является труд Катона Старшего/ в котором собраны предания народов Италии, в том числе относящиеся и к V в. до н.э., и произведения римских анналистов, также не дошедшие, но широко использованные греческими и римскими историками I в. до н. э.— I в. н.э. Диодором Сицилийским, Дионисием Галикарнасским и Титом Ливием. Изложение ими истории V в. очень обстоятельно. Из него встает целая галерея римлян, живых, темпераментных людей, пламенных патриотов, жертвующих жизнью ради спасения отечества, отважных воинов, даже в поражениях сохраняющих надежду на победу. Но откуда поздним историкам стало известно о жизни столь отдаленного времени, если, по их же словам, в V в. велись лишь краткие записи важнейших событий, которым был чужд повествовательный жанр, да и эти записи погибли во время взятия и сожжения Рима галлами в начале IV в.?

В новое время этот вопрос вырос в огромную проблему, разработка которой в начале XIX в. способствовала созданию критического метода европейской исторической науки. Вспомним, что в конце XVIII—начале XIX в. яростно дискутировалась предложенная Вольфом гипотеза о происхождении «Илиады» из народных песен, которым придали единство и литературную форму поздние редактора. Тень этой гипотезы легла и на изучение ранней истории Рима. Младший современник Вольфа датчанин Бартольд Георг Нибур в своей «Римской истории» (1813 г.) высказал предположение, что и У римлян существовал эпос, подобный гомеровскому, и что ранняя римская история имеет повествовательный характер, поскольку основана на песнях, воспевавших как римских царей, так и их противников, основателей республики, и преемников этих последних, которых римляне, начавшие бриться, стали называть «бородатыми консулами». Поскольку главным содержанием V и последующего столетий была борьба плебеев с патрициями, Нибур пришел к выводу, что историческая традиция V в. до н. э. в отличие от предшествующего VI в. до н. э. отражает интересы плебеев, которые воспевали в песнях своих защитников так же, как прежде патриции в анналах прославляли царей, основавших Рим и давших ему политическую, военную и правовую организацию.