Гэри Ван Хаас - Юность Пикассо в Париже

Фернанда, стоя в тени большого фонтана, украшенного статуей Венеры, беседовала с хорошо одетым господином в шляпе с высокой тульей, которого дожидалась коляска с кучером. Они обменялись несколькими словами, Фернанда кивнула и забралась в коляску.

Ближе к ночи Фернанда, осторожно открыв дверь, вошла в каморку Пабло. Там было темно. Девушка зажгла свечу и увидела спящего художника. Его одежда валялась рядом, на голом деревянном полу.

Фернанда сняла с полки Библию, вытащила из-за пазухи деньги и положила их между страницами, затем разделась и, задув свечу, улеглась спать.

Писательница и меценатка Гертруда Стайн родилась 3 февраля 1874 года в Пенсильвании. Среди писателей XX века она была одним из самых значительных, влиятельных и одаренных.

Дочь богатого коммерсанта, Гертруда провела детство в Европе вместе со своей семьей, а затем поселилась в Калифорнии, в Окленде. В 1898 году она окончила колледж Рэдклифф со степенью бакалавра. В колледже Стайн изучала психологию под руководством Уильяма Джеймса, идеи которого оказали влияние на всю ее жизнь. Потом она продолжила образование в Школе медицины Джонса Хопкинса.

В 1903 году Гертруда переехала в Париж к своему брату Лео, и они начали коллекционировать живопись постимпрессионистов, тем самым помогая некоторым начинающим художникам, таким как Анри Матисс и Пабло Пикассо. Гертруда и Лео устроили знаменитый литературный и художественный салон в доме № 27 по улице Флерюс. В 1912 году Лео уехал в Италию, во Флоренцию, забрав с собой много картин. Гертруда осталась в Париже со своей компаньонкой Алисой Токлас, с которой познакомилась в 1909 году. Они стали друзьями на всю жизнь.

Гертруда писала уже многие годы и в 1909-м начала публиковать свои новаторские произведения: «Три жизни», «Становление американцев: Из истории одной семьи» и «Нежные пуговицы: Предметы, еда, помещения».

Она намеренно пыталась использовать в своей прозе методы живописной абстракции и кубизма. В результате, по мнению многих исследователей, ее произведения почти недоступны для понимания даже самых интеллектуальных читателей.

В просторной гостиной Гертруды собралась небольшая компания: кто-то сидел в креслах и на диване, кто-то стоял, некоторые гости были заняты серьезным разговором. Комнату украшали большие полотна современных художников, у дальней стены был накрыт стол с обильным угощением, возле которого беседовали Фернанда и Аполлинер.

Проворный официант в красном жилете, в белом галстуке-бабочке скользил между группами гостей с серебряным подносом и разливал по бокалам «Вино Мариани» [25]. Он наполнил бокал Пабло, который сидел и слушал сбивчивую речь Гертруды, вещавшей о фовизме.

Пабло сделал несколько глотков и почувствовал, как в горле у него внезапно похолодело, а сознание прояснилось.

– Бог мой, что это за вино? – спросил он у официанта. – Я почувствовал неожиданный прилив энергии.

Официант с улыбкой наклонился и показал Пабло этикетку.

– Этот напиток, месье, называется «Мариани». Он делается из отменного красного вина в сочетании с порошком, получаемым из листьев коки, произрастающей в Южной Америке. – Официант подмигнул и продолжил свой обход.

Кивнув Гертруде, Пабло сделал еще глоток, продолжая разглядывать вино в своем бокале.

Гертруду рассмешила его наивность.

– Говорят, вся Европа без ума от этого напитка. Даже сам папа римский подтверждает его омолаживающие свойства.

Она обернулась к господину очень эксцентричного вида, который стоял рядом с ней. Это был Феликс Батон, тучный неряшливый критик лет сорока с чем-то, обычно очень общительный, не скрывающий гомосексуальных пристрастий.

– Ах, Феликс, вы здесь! – она кивнула ему. – Я хочу познакомить вас с этим молодым художником, поскольку считаю, что его ждет блестящее будущее.

Феликс искоса бросил на Пабло равнодушный оценивающий взгляд.

– О, в самом деле, моя дорогая?.. Я уже слышал нечто подобное.

– Феликс! Ведите себя прилично, – шутливо одернула его Гертруда и обернулась к Пабло. – Познакомьтесь с Феликсом, одним из лучших французских критиков. Он может оказаться очень полезным, если вы пойдете ему навстречу.

Но на молодого художника Феликс не произвел сильного впечатления. Пабло даже и не посмотрел в его сторону, и это возбудило в критике любопытство. Кто таков этот новичок, чтобы настолько пренебрежительно реагировать на него, Феликса?

– Так это вы тот парень, о котором мне говорил Аполлинер, – усмехнулся Феликс. – И что же такое вы делаете, что все считают столь изумительным?

Пабло хитро улыбнулся.

– Так-так, чую ловушку. Ищете, за что меня покритиковать? Но я не объясняю свои работы, я просто пишу.

Гертруда сразу же почувствовала повисшее в воздухе напряжение.

– Пожалуй, я оставлю вас, господа, поболтать, но ведите себя прилично, – сказал она, уходя к гостям, стоявшим у камина.

Феликс продвинулся ближе к Пабло с выражением изумления на лице.

– Очень умно… – заметил он. – Знаете, вы производите впечатление сильного, неразговорчивого человека. Честно говоря, мне все равно, что вы делаете, но дам вам один совет: если хотите преуспеть, окружите себя правильными людьми. Рука руку моет. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

– Понимаю… Полагаю, вы имеете в воду людей, подобных вам?

Феликс расплылся в широкой улыбке, будто растолстевший Чеширский кот.

– Попали в точку, – промурлыкал он.

Феликс положил руку на плечо Пабло и стал ласково поглаживать грубую ткань его рубахи.

– Я думаю, вы ошибаетесь насчет меня, – сказал Пабло, осторожно убирая руку Феликса.

Пабло встал и направился к столу с угощением, возле которого все еще стояли Фернанда с Аполлинером.

Когда Пабло отошел, Феликс усмехнулся и стал наблюдать, как тот подходит к столу и наполняет свою тарелку. Феликсу нравилось, когда победа давалась непросто.

– С кем это ты разговаривал? – спросила Фернанда, потягивая вино.

Неожиданно вмешался Аполлинер:

– Это, моя дорогая, не кто иной, как Феликс Батон, один из наших самых известных критиков. Говорят, одно его слово может создать или разрушить карьеру художника. Mucho influencia, mi amigo [26] , — и Аполлинер подмигнул.

Это сообщение взволновало Фернанду. Вот что могло бы помочь Пабло прорваться, именно это им было так нужно. Но Пабло следовало быть более вежливым, не становиться в позу, смирить гордыню. «Как же, держи карман шире!» – подумала Фернанда.

– Пабло, разве это не замечательно? И что же он тебе сказал?