Гэри Ван Хаас - Юность Пикассо в Париже

– Он сказал, что ему неважно, что я делаю, пока я буду стараться подыгрывать правильным людям.

– Ну, и что в этом плохого?

– Я думаю, Пабло пытается вам сказать, – снова вмешался Аполлинер, – что Феликс сделал ему предложение!

Это озадачило Фернанду.

– Что, нечего сказать, любовь моя? – рассмеялся Пабло.

Внезапно подошел Феликс и похлопал его по плечу.

– Вы не представите меня вашей даме? С месье Аполлинером я уже знаком.

– Пожалуйста, это Фернанда Оливье… Довольны?

– Очень приятно с вами познакомиться, – сказал, поклонившись, Феликс и поцеловал руку Фернанды.

Она пошла даже дальше – слегка присела в реверансе.

– Мне говорили, что вы лучший критик в сфере искусства!

– Возможно, дорогая, – сказал самодовольно Феликс.

Но с этого момента он, в сущности, больше не обращал на нее внимания, а смотрел только на Пабло.

Гертруда, стараясь привлечь внимание Фернанды, помахала ей с другого конца залы.

– Ах, кажется, меня зовет Гертруда. Надеюсь, вы меня извините, – сказала Фернанда и шепнула Пабло на ухо: – Будь милым с этим человеком. Как знать, что из этого может получиться.

Аполлинер понял, что ему тоже лучше отойти, и отправился вслед за Фернандой.

– Пожалуй, я к вам присоединюсь.

Пабло взял тарелку со стола, обильно уставленного едой, и наполнил ее салатом и дымящимися спагетти болоньезе, а затем впился зубами в сырный крокет.

Феликс потащился за Пабло, что ужасно того разозлило. Пабло так набил рот едой, что чуть не подавился. А Феликс медленно опустил руку и похлопал Пабло пониже спины.

Тот, обернувшись, осклабился.

– А, так мы ищем развлечений?

– Ты, кажется, парень смышленый, – ухмыльнулся Феликс. – Все талантливые мальчики хотят признания…

– Да ну? – сказал Пабло, удивленно глядя на собеседника. – Что же, знайте: если вы еще раз прикоснетесь ко мне своей липкой рукой, уйдете отсюда безруким!

Затем Пабло повернулся и неожиданно надел на голову Феликсу свою тарелку, наполненную едой. Гости расхохотались. Посреди комнаты стоял и трясся от возмущения великий Феликс Батон, а по его толстому лицу сползали куски салата и змейки спагетти.

Пабло отошел в сторону, оставив униженного Батона возле стола в полном одиночестве, с выражением ужаса и негодования на лице.

Гертруда подбежала к Феликсу и, притворяясь обеспокоенной, стала стирать пятна с его пиджака, изо всех сил стараясь удержаться от смеха.

– Ох, Феликс! Когда же вы наконец научитесь разбираться в людях? Этот парень – не из тех, кем легко манипулировать. Поймите: далеко не каждого можно запугать!

Негодующий Феликс оглядывал комнату, желая убедиться, что Пабло поблизости нет.

– Я покажу этому черномазому коротышке, что мне можно, а чего нельзя! – кипел он, вытирая лицо льняной салфеткой. – Нет, это еще не конец…

В 1904 году Пабло отказался от цветовой палитры и тем «голубого периода» и обратился к образам ярмарочной площади и цирковых представлений. Изображая эти сюжеты, он использовал большое разнообразие оттенков разбеленного красного. Именно поэтому новый период его творчества стали называть «розовым». Все образы «розового периода» Пабло видел воочию в цирке Медрано, а также на улицах города и в его предместьях, где кочующие группы акробатов, музыкантов и клоунов устраивали короткие представления. Образы циркачей часто использовались художниками и поэтами прошлого: и романтиками, и символистами, от Домье и Сера до Бодлера и Рембо, в произведениях эти люди, отвергнутые обществом, постоянно пребывают в состоянии меланхолии.

Бродячие цирки и их артисты стали для Пабло любимыми предметами изображения, интерес к которым разделял его новый друг Гийом Аполлинер. И поэт, и живописец, обращаясь к образам бродячих актеров, людей без роду, без племени, которых Пикассо представил на картинах «Девочка на шаре» (1905) и «Актер» (1905), намекали на положение художника в современном обществе. Пабло вполне определенно отождествил себя и Аполлинера с циркачами в работе 1905 года «Семья акробатов», где он написал себя в образе Арлекина, а Аполлинера – в виде силача.

В поэзии Аполлинера образ акробата окружен аурой таинственности и волшебства, как и на картинах Пабло. В своих работах маслом, акварелью, гуашью, на рисунках и гравюрах художник представляет актеров во время отдыха, часто – в теплой, душевной домашней обстановке. При этом он передает убогий антураж их жизни и сохраняет за ними традиционную роль «непризнанных художников».

Теплой ночью под светом газовых ламп на маленькой улице, отходящей от бульвара Монмартра, расположились балаганы цирковых артистов. В этих балаганах давали представления, развлекая любопытствующих прохожих, жонглеры, клоуны и музыканты. Всё вместе представляло собой оживленную, веселую сцену с немного потрепанными декорациями – эдакий цирк для бедняков.

Громогласный циркач, стоя перед своим убогим балаганом с вывеской «Научный музей», зазывал прохожих. На голове этого мужчины лет сорока с длинными усами красовалась соломенная шляпа, нахлобученная поверх рыжего кудрявого парика.

– Смотрите, смотрите! – зазывал он. – Дамы и господа, смотрите! Здесь у нас – Берта, ребенок с двумя головами, Волосатая Дама, Человек-Змея и еще много чего. Заходите, не пожалеете!

Дама солидного вида, лет шестидесяти, подошла и уставилась на уродцев, изображенных на фотографиях, которые были приколоты у входа в балаган.

– Как вы смеете показывать публике подобные вещи?! – возмутилась дама. – Это отвратительно. И есть же люди, которые за это платят!

Пабло и Фернанда проходили мимо и остановились, чтобы послушать.

– Послушайте, мадам: я здесь работаю, – объяснил зазывала. – Всем нам надо как-то зарабатывать на жизнь. Идите своей дорогой!

Дама увидела Пабло и Фернанду и решила заручиться их поддержкой, а вокруг уже собралась небольшая толпа.

– Это непристойно, – продолжала она. – Этот так называемый артист использует бедных, несчастных созданий, чтобы набивать свой карман. Это же противозаконно, согласны?

Пабло, закатив глаза, посмотрел на Фернанду.

– Вообще-то, мадам, не согласен, – возразил он. – То есть я понимаю, что вы хотите сказать, но я с вами не согласен. Подумайте сами: как, по-вашему, эти «бедные несчастные создания» выживут без выручки от этих представлений? Вы что, намерены их кормить? Или это будет делать правительство? Как бы не так!

Толпа зааплодировала Пабло за разумный ответ. Смешной лилипут и полная бородатая дама вышли из-за занавесок и встали рядом с хозяином, как бы защищая его.