Гэри Ван Хаас - Юность Пикассо в Париже

– Убирайся, старая ведьма! Уходи!.. – крикнул лилипут. – Ты всех распугаешь!

– Да, иди прочь! Сама ты старое несчастное создание, – выпалила бородатая женщина.

И разгневанная дама, подобрав юбку, удалилась. А лилипут повернулся к Пабло и пожал ему руку.

– Здорово мы прогнали эту старую каргу – а, Пабло?

За долгое время, которое Пабло провел здесь, рисуя этих славных людей, они с Фернандой перезнакомились решительно со всеми, и теперь артисты относились к ним как к своим, потому что это сообщество циркачей было своего рода большой семьей. От многих из них отказались родственники, общество не желало их принимать, а обычные люди избегали несчастных. Заботиться о них было некому, и они пытались самостоятельно себя обеспечить. На этой равнодушной планете подобное притягивает подобное, и изгои собирались вместе, создавая собственный маленький мир. Отверженные большинством, но нашедшие поддержку друг в друге, они выживали, несмотря ни на что.

Пабло и Фернанду здесь все принимали радушно.

– Фернанда, ты великолепна, как всегда, – сказал хозяин одной из палаток. – Вас недавно разыскивали Жан и Мари. Они сейчас у себя.

Пабло взял Фернанду за руку, и они пошли вдоль палаток, останавливаясь время от времени, чтобы с кем-нибудь поздороваться и поболтать.

– Я так рада, что твои картины стали светлее! Теперь они уже не такие суровые – да и ты сам повеселел, – сказала Фернанда. – Думаю, тебя вдохновили эти еженедельные походы в цирк.

Пабло остановился и поцеловал возлюбленную.

– Это – твоя заслуга.

Фернанда ткнулась носом в его шею, и они пошли дальше, наслаждаясь всеми запахами, видами и звуками этого маленького циркового братства. Здесь, среди людей, изгнанных из общества, среди отверженных, Пабло находился в своей стихии. Именно здесь можно было особенно близко ощутить присутствие человеческого духа в его чистом виде. Молодой художник не испытывал к этим людям жалости, он их не стыдился, нет: его изумляла их жажда жизни, удивляла их способность переносить страдания и лишения, противостоять судьбе.

Пабло и Фернанда нырнули внутрь маленькой цирковой палатки, пол которой был покрыт опилками и грубыми рваными коврами. В углу стояла раскладная кровать с подушками, набитыми соломой. Этот спартанский интерьер освещали только свечи. Отблески падали на множество гирь и гантелей разных размеров и на мячи самых невообразимых цветов.

Двадцатилетний Жан был широкоплечим гигантом, цирковым силачом. Его совершенно круглую голову покрывали угольно-черные жирные волосы, а рельефное тело блестело от масла, которое сохраняло эластичность мускулов и кожи.

Молоденькая жена Жана, Мари, с коротко стриженными рыжеватыми волосами, была очень маленькой, похожей на ребенка или на куклу, но с правильными пропорциями. Одетая в длинные белые чулки и балетную пачку, она, ловко удерживая равновесие, ходила по большому мячу, поворачивая его кончиком ножки.

Когда Жан и Мари увидели Пабло и Фернанду, они бросили свои дела и радостно поприветствовали гостей. Пабло видел, что за их улыбками скрываются усталость и грусть. «Должно быть, таково обычное состояние человеческих душ», – подумал он.

– Пабло, ты опять тут, – сказала Мари с усмешкой. – Неужели тебя не отталкивают страдания тех несчастных, что здесь обитают?

– Что цирковые артисты, что художники, – возразил Пабло, – наши страдания одинаковы. Над нами насмехаются, нас изгоняют из общества.

– Не обращай на нее внимания, Пабло, – вмешался Жан. – Просто работы нет, вот она и злится. Сегодня снова будешь ее рисовать?

В ответ Пикассо вытащил свой альбом и карандаши и начал делать набросок.

– Я думаю, в этот раз нужно нарисовать вас вместе, согласны?

– Конечно, мы только рады, – ответил Жан, поднимая одну из своих гантелей и готовясь позировать.

Когда Мари принялась выполнять акробатические упражнения с большим красным полосатым мячом, Фернанда придвинула себе стул, села и, как завороженная, стала смотреть на артистов горящими глазами.

– Почему бы и нам не пожениться? – прошептала Фернанда на ухо Пабло.

Тот перестал рисовать и удивленно уставился на нее.

– Пожениться? Ты в своем уме?

– Знаешь, некоторые это делают.

– Мы не можем себе этого позволить. Да и зачем? Ведь мы и так живем вместе. Кусок бумаги с подписью ничего не изменит.

– Но для меня это важно: это значило бы, что ты действительно меня любишь.

Пабло, вернувшись к работе, покосился на подругу.

– А я и люблю… – пробормотал он.

Фернанда наклонилась вперед, ласково взяла рисунок из его рук, затем встала и чуть отошла.

– Так докажи мне свою любовь, – сказала она, поддразнивая его.

Пабло окинул ее влюбленным взглядом выразительных черных глаз, ласково толкнул ее на соломенный пол, и она вскрикнула от удовольствия.

Жан и Мари тоже развеселились.

Пабло поднял голову и, лукаво усмехаясь, посмотрел на них.

– Не будете ли вы так добры, не дадите ли мне воспользоваться вашим помещением… недолго?

– Ах, вижу-вижу, влюбленные пташки хотят побыть вдвоем, верно? Идем, Мари, поработаем пока на ринге.

Жан подмигнул и вышел, закрыв за собой дверь балагана. Пабло стал срывать с Фернанды одежду, покусывая ее шею, лаская ее податливое тело, пока девушка не стала умолять художника войти в нее. Она задрала свою широкую юбку, крепко обхватила возлюбленного сильными руками, и на полу, посыпанном опилками, началось дикое, страстное любовное действо.

«Салон Независимых» – выставка Общества независимых художников – открывался в Париже каждый год, начиная с 1884-го и считался престижным мероприятием. Пабло жаждал поучаствовать в нем.

В результате революционных изменений, происходивших во французском искусстве в конце XIX столетия, и художников, и публику все меньше удовлетворяла косная, ограниченная политика официального Парижского салона, выставки которого в Королевской академии художеств в период между 1667 и 1737 годами проходили нерегулярно, но впоследствии стали ежегодными. Академия почти полностью контролировала и художественное образование, и выставочную деятельность. Поэтому в 1863 году художники-новаторы, чьи работы не были приняты Парижским салоном, организовали «Салон Отверженных».

В 1880 году официальный салон отклонил работы многих импрессионистов и постимпрессионистов, и в 1883 году эти художники организовали второй «Салон Отверженных». В 1884 году было основано Общество независимых художников, которое принимало работы не по решению жюри, а у всех, кто желал экспонировать свои работы.