Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 08

Но как бы её впрыснуть самому скорпиону? Для этого нам пришлось изобрести маленький станочек. Скорпион осторожно привязывается к станочку, и ему впрыскивается капля ядовитой настойки. Но яд не оказывает на него решительно никакого действия. Может быть, мала доза? Увеличиваем дозу, но даже яд пяти скорпионов не убивает подопытное насекомое.

В центр круга из раскалённых углей вытряхнули скорпиона.

Теперь остаётся проверить, как действует на скорпиона его собственный яд. Я беру пинцетом иглу подопытного скорпиона, осторожно погружаю её в кожистую складку между члениками тела и сильно сдавливаю пинцетом. Обычно после этого приёма из иглы всегда показывается прозрачная капелька яда. Но и на этот раз скорпион остаётся совершенно здоровым.

Может быть, тут вкралась какая-нибудь ошибка? Чтобы быть уверенными в своих заключениях, мы несколько раз повторяем этот кропотливый опыт. Нет! Скорпион совсем нечувствителен к собственному яду, в этом не может быть никакого сомнения!

Мы кончаем тем, с чего начали. Раскладываем круг из жарких углей. В центр круга вытряхиваем скорпиона, у которого отрезан кончик ядовитой иглы. Эта операция ничуть не вредит скорпионам, без иглы они превосходно живут долгое время, но не способны проколоть даже самого мягкого паука.

Скорпион стремительно убегает из круга и обжигается об угли. Бросается в другую сторону и снова обжигается. Лихорадочные движения, взмахи хвостом учащаются. Ещё несколько бросков - и скорпион умирает.

Так мы развенчали легенду о самоубийстве скорпионов, в которую столько веков верил человек. Оказывается, они умирают просто от теплового удара и ожога.

Заботливые родители

Сухой воздух горяч и неподвижен. В тени телеграфных столбов жаворонки растопырили крылья и раскрыли клювы. Грациозные горлицы сидят на телеграфных проводах, опустив крылья. Только изумрудно-зелёные сизоворонки гоняются друг за другом в воздухе.

Ровная, пожелтевшая пустыня замерла под палящими лучами солнца. Колышется горизонт, над ним вырастают причудливые столбы - красные, жёлтые, зелёные. Это какой-нибудь дальний бугор, заброшенная кибитка, одинокое дерево, искажённые потоками горячего воздуха. Появляются и исчезают озёра-миражи.

Внезапно над дорогой поднимается облако пыли. Оно растёт и близится с каждой минутой. Налетел шквал ветра, и всё тонет в белесовато-жёлтой лёссовой пыли. Горизонт задёрнулся сизой дымкой.

В такую погоду плохо наблюдать за насекомыми. Как в лихорадке, дёргаются растения, пыль забивает глаза, а всё живое прячется в укромные уголки. Поэтому, чтобы не терять попусту времени, мы свёртываем бивуак и отправляемся в путь. Сквозь дымку пыли впереди видна зелёная полоска тугайной растительности и как будто местами мелькает, зеркало воды. Может быть, это вовсе и не. река, а мираж? В пустыне ведь каждую минуту возникают и исчезают призрачные озёра. Но по карте видно, что где-то очень близко к дороге подходит Сыр-Дарья. Мы сворачиваем с дороги и направляемся по целине к далёкой зелёной полоске.

Скоро мы убеждаемся, что, это и в самом деле Сыр-Дарья. По ней разгуливают волны каштанового цвета. Но хотя и дует ветер, воздух здесь чист. От реки веет приятной свежестью. Из тугаев на другом берегу реки доносятся крики фазанов. А на нашем берегу между редкими кустами джингиля и тамариска всё заросло джантаком - верблюжьей колючкой. Острые шипы её прокалывают одежду и больно царапают тело. Неприветливо встретила нас Сыр-Дарья, к которой мы так стремились из выжженной пустыни!

Местами среди верблюжьей колючки виднеются полянки, усеянные множеством круглых дырочек. Лёссовая почва у отверстий пропитана чем-то тёмным.

Кто живёт в этих норках? Я опускаю в норку тонкую очищенную от листьев веточку. Она натыкается на какое-то препятствие, и из норки показывается что-то сероватое, похожее на открытый рот, усаженный крепкими острыми зубами. Былинка гнётся, она не в силах сдвинуть этот запор с места.

И в соседних норках былинка натыкается на такие же зубастые рты. Очень интересно! Может быть, это и в самом деле рот какого-то живого существа? Ведь среди термитов, живущих в тропических странах, есть и такие члены общества, которые затыкают своими носатыми головами изнутри входов термитник и оберегают его от проникновения врагов.

Для того,, чтобы разведать строение норы, существует такой простой приём. Рядом с норкой вырывается глубокая яма. Потом лопаткой или большим ножом осторожно срезаются один за другим тонкие слои земли. И наконец перед глазами исследователя, предстаёт продольный разрез норки.

Мокрицы с ватагой маленьких сереньких мокриц-деток.

Наша норка, оказывается, устроена несложно. Она идёт вниз почти вертикально до влажного слоя земли. Значит, жители норки нуждаются не только в тени, но и во влаге. Вход в норку заметно сужен.

Какой-то серый комок падает вниз и поспешно забирается вглубь норы. Ещё несколько осторожных срезов - и в ямку вываливается пепельно-серая, поблёскивающая лакированными кольцами тела мокрица. Она беспомощно шевелит чёрными усиками, пытается уползти к своему разрушенному дому.

Мокрицы не насекомые, они относятся к ракообразным, совсем другому классу типа членистоногих. Это своего рода сухопутные раки. В Советском Союзе около тридцати видов мокриц, но учёные мало знают об их образе жизни.

Наша мокрица сильно отличается от тех, которые живут в сырых углах подвалов. Она значительно крупнее, а покровы её твёрже и прочнее: они предохраняют от испарения столь драгоценной в пустыне влаги. Поднеся лупу к мокрице, вы сразу поймёте, как устроена живая дверь норки: на четырёх спинных кольцах вы увидите крепкие гребешки. Два средние гребешка большие и массивные. Они-то и раздвигаются широко, образуя как бы оскаленный рот. Два крайних гребешка поменьше. Ими мокрица упирается в стенки норы, выгнувшись дугой. Попробуйте столкнуть в нору этот живой замок! Крайние гребешки глубже войдут в землю, и защитник ещё крепче запрёт дверь своего дома. Вот какое значение имеют эти крохотные зубчики!

Как часто, разбирая коллекции и изучая насекомых, мы, учёные, удивляемся различным, подчас причудливым особенностям их тела. Они кажутся загадочными и необъяснимыми только потому, что мы плохо знаем жизнь этих насекомых.

Кто же ещё находится в норке, кого стережёт столь рьяный защитник? Осторожно срезаем лопаткой тонкий слой земли, и из норы в ямку вываливается другая мокрица. Но на её спине нет никаких зубцов. Видимо, мокрица, охраняющая нору, - самец, а вторая - самка.