Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 08

- Когда мне позвонили из окрОНО, что вы приехали, что вам двадцать один год, я, признаюсь, не обрадовался. Молодому человеку, и особенно девушке, здесь вначале, пока не втянется в работу, будет тяжело. Вам уже говорили, что вы назначены в отдалённый нганасанский колхоз?

- Говорили.

- Ваше стойбище находится в пятистах километрах к северу от Ергалана.

Он ходил по кабинету и, куря то и дело потухавшую папиросу, говорил, а Оля, сидя в просторном кресле, поворачивала голову вслед за его движениями. Андросоз говорил ясно и точно. Он не утешал и ничего не пытался смягчить. Но она с удивлением заметила, что слушает не столько то, что он говорит, сколько самый звук его голоса. Между значением слов и выражением голоса существовало какое-то важное различие. Слова были безжалостно правдивы, а звук голоса отменял и стушёвывал значение слов и словно внушал ей: страшно, но не так страшно, преодолели и ещё преодолеем - всё в наших силах, завтра будет много лучше, чем сегодня.

- На Севере много народностей, - говорил Андросов, - в прошлом все они были обречены на вымирание, но, пожалуй, самым отсталым, нищим племенем были нганасаны. И после Октябрьской революции, когда жизнь других народностей уже бурно текла по новому руслу, нганасаны только стали пробуждаться к жизни. Чем это объясняется? Дело в том, что ещё в семнадцатом веке нганасаны были оттеснены на самые дикие пространства Азии и расселились в бесплодных снежных пустынях. К моменту революции нганасан осталось около семисот человек. И жили они, оторванные не только от всего мира, но и друг от друга.

Андросов рассказывал, а Оля видела картины этой страшной прошлой жизни. Она видела чумы, занесённые снегом, голодных людей, во тьме ожидающих короткого лета. Ожидающих лишь для того, чтобы с появлением солнца устремиться ещё дальше на север, вслед за дикими оленями, гонимыми на север жарой. Она видела оленей, спасающихся от укусов овода на вершинах гор, покрытых вечным снегом; она видела охотников, настигающих оленей в горах; она видела, как с наступлением осени стада оленей возвращаются на старые места и вслед за ними снова перекочёвывают люди. И снова зима, десять месяцев зима, мрак и голод, если короткое лето не было удачным.

- За несколько лет до революции товарищ Сталин, находившийся в ссылке, в Турухан-ском крае, говорил Спандарьяну о том, что должны будут сделать большевики для народов Севера: «Возродить этот народ, создать для людей Севера, как и для всего народа, подлинно человеческою жизнь - наш священный долг». Помните эти слова, Ольга Ивановна, всегда помните и. руководствуйтесь ими. «Создать для людей Севера подлинно человеческую жизнь» - такова задача, поставленная перед нами партией.

- Я сделаю всё, что смогу, - робко сказала Ольга.

- Нет, этого мало. Вы должны сделать всё, что требуется, - сказал Андросов, нахмурясь.

Потом он снова улыбнулся, сел в кресло и продолжал:

- Многое мы уже сделали. В нганасанских стойбищах организованы колхозы, созданы обобществлённые стада оленей. Построены больницы, школы, хотя каждое бревно, отправленное в далёкое стойбище, стоит дорого, очень дорого. В вашем стойбище школа по плану должна была строиться только в будущем году, но председатель колхоза Сели-фон Чимере не стал дожидаться - получил лес, сплавил по Дударе, оттуда волоком тащил на Имаргу и вот силами колхозников построил школу, уверяет, что прекрасную. Вы будете открывать эту школу. Книги, тетради, карандаши С ели фон уже увёз. Конечно, вам будет тяжело: они не знают русского языка, вы не знаете нганасанского. Но вы комсомолка. И у вас будет опора: Селифон Чимере, он человек ещё молодой, окончил курсы в Ергалане, говорит по-русски. И нганасаны встретят вас приветливо. Это приветливый народ, талантливый и умный.

- Я понимаю, - сказала она горячо.

- Ну, так, завтра я поговорю с вами ещё раз, уже на конкретные темы, а сейчас дам вам записку. В окрсовете вы встретите Селифона Чимере, он ждёт вас уже третий день и сам отвезёт на Имаргу. Я уверен, что вы установите с ним хорошие отношения.

- Каждый чум варит пищу, теперь нганасан суп кушает, - сказал Селифон Чимере хвастливо. - Ты любишь суп, Ольга Иванна?

- Да, очень…

Они едут и едут, с раннего утра до позднего вечера, и кругом - ни деревца, ни избы, ни следа жизни. Озёра и болота, сарая цепкая трава, ручьи, струящиеся по камням, низко навалившееся на камни небо. Пустыня внизу, пустыня вверху. А впереди холмистый горизонт, ветвистые рога оленьей упряжки. И снег, медленно опускающийся на землю.

Как же сильны люди, которые преобразовывали этот край!

- Тебе будет хорошо, - говорил Селифон, радостно усмехаясь и смотря на неё блестящими тёмными глазами. - Что хочешь - бери, что надо - говори. В школе живи, наша школа хорошая, настоящая, из дерева, такая школа только в городе есть, лес из Ергалана возили. Хочешь - чум поставим, очаг сделаем, будешь суп варить. Первая оленя, первая рыба, первая куропатка - всё тебе дам. Жир будешь пить - хорошо!

Он бросал передовую упряжку, пуская оленей шагом, и шёл рядом с её нартами. Да, Селифон мог быть опорой. Его ещё молодое, энергичное лицо становилось почти вдохновенным, когда он описывал школу. Он, видимо, был бесконечно обрадован тем, что окружной отдел народного образования дал в его стойбище учительницу.

- Хорошая дорога, - приговаривал Селифон. - Хорошо доедем.

Олени с трудом тащили поклажу по плохо прикрытой снегом земле, и нарты наклонялись, прыгали, проваливались в ямы, почти опрокидываясь при подъёме. Сжав губы, Оля стиснула руками перекладину нарт и напрягла всё тело. Может быть, именно это напряжение, эта готовность ежесекундно отразить толчок и утомляли её больше, чем самые толчки и удары.

На какой-то низинке, где снегу было больше, нарты пошли ровнее, без толчков. Селифон принялся кричать и погонять оленей хореем. Она слышала в Ергалане, что олени могут бежать быстрее лошадей, а ей не верилось. Но сейчас, бесшумные и стремительные, они мчались, и всё кругом сливалось в бешеном беге. Всё летело: камни, травы, холмы. Даже тучи, казалось, не спеша отходили назад, открывая дорогу упряжке. Только сеть красиво запрокинутых рогов неподвижно висела впереди.

- Здесь отдохнём, - сказал Селифон, останавливая упряжку у подножья холма. - Ночевать будем.

Оля взошла на вершину и осмотрелась. Всюду была пустыня - белый снег, чёрные камни, чёрная вода внизу, серые глыбы туч, недвижно повисшие над землёй, вверху. Начинало темнеть, и две пустыни неразличимо переходили одна в другую. Ни леса, ни дома, ни дымка. Камни и небо, небо и камни.