Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 07

Но вот недавно сотрудник Института литературы имени Низами в Баку, командированный в один из горных районов Азербайджана, услышал историю Ашик-Кериба и обратил внимание, что рассказчик называет невесту не Шах-Санам, а Магу-Мехр. Похоже на Магуль-Мегери! Значит, какие-то другие сказочники могли называть невесту ашика именем Магуль-Мегери!

Приключения Ашик-Кериба, как уже сказано, очень любят все народы Закавказья. Про него рассказывают и в Грузии и в Армении, а не только в Азербайджане. И однажды собирательница народных сказок, Русудана Орбели услышала в одном из районов Армении, как 85-летний ашуг Адам Суджаян пел и рассказывал о странствиях Ашик-Кериба. И называя при этом невесту ашика… Мауль-Меери! Совсем, как у Лермонтова. Совпали и другие важные подробности. Но в остальном сказка оказалась во всём похожей на ту, которую исполнял когда-то ашик Орудж в Шемахинском районе Азербайджана.

Студент Грузинского государственного университета в Тбилиси Давид Звиадзе не знал об этих наблюдениях армянских и азербайджанских товарищей и поехал на летнюю практику записывать народные песни и сказания, не подозревая, что результаты практики окажутся важными для исследователей творчества Лермонтова. В селении Талией, Ахалцихского района, Грузинской ССР, колхозник Аслан Блиадзе рассказал ему про чудесные приключения Ашуг-Кариба, Рассказывал старик по-грузински, но сказку назвал азербайджанской. Студент записал её…

Сравнили недавно эту запись с лермонтовским «Ашик-Керибом»… И что же вы думаете? Полное совпадение! Начинается так же, как и у Лермонтова, прямо в Тбилиси. Кончается почти теми же словами. Совпадают почти все приключения Кериба и отдельные подробности. Только имена не совпали: невесту зовут Шах-Санам, соперника - Шах-Велед. Опять, как и в шема-хинской сказке. Но теперь всё-таки стало уже окончательно ясным, что Лермонтов слышал какой-то очень похожий вариант народной сказки и очень бережно записал его. А без Лермонтова он так бы и остался незаписанным! Об этом нельзя без волнения думать. История о том, как была записана эта сказка, добавляет ещё один чудесный штрих к благородному облику нашего Лермонтова. Какое в этом сказалось глубокое уважение его к другим народам, населявшим тогдашнюю Российскую империю, какой серьёзный интерес к их культуре, к их поэзии, к языку! И какое большое удовлетворение и гордость испытываешь при мысли, что Лермонтов первый записал народную азербайджанскую сказку, опередив всех на целых полстолетия!

В этой народной сказке Лермонтова, конечно, пленил прежде всего образ Ашик-Кериба. Независимый, смелый, свободный поэт, как гордо ответил он слугам свирепого паши!

- Иди с нами к великому паше, - закричали они, - или ты отвечаешь нам головою!

- Я человек вольный, странник из города Тифлиза, - говорит Ашик-Кериб, - хочу - пойду, хочу - нет; пою, когда придётся, и ваш наша мне не начальник!»

Пленила Лермонтова сила любви прекрасной Магуль-Мегери, её верность Ашику. Для такой любви нипочём испытания, такая любовь способна победить все препятствия: и расстояние и время.

И действительно, когда родилась эта народная сказка? В глубокой древности. А до сих пор покоряет она нас силой увства. и любят её не только в Азербайджане. Благодаря Лермонтову её знают и любят во всём Советском Союзе. Она известна у нас каждому школьнику.

С успехом идёт «Ашик-Кериб» и на сцене. По народной сказке написана опера выдающегося азербайджанского композитора Узеира Гаджибе-кова. На сюжет этой же сказки написал оперу «Шах-Сенем» один из старейших советских композиторов, Рейнгольд Морицович Глиэр, который живёт в Москве. Есть и балет «Ашик-Кериб» по сказке Лермонтова. Музыку для него сочинил известный советский композитор Асафьев. Любовь Ашик-Кериба и Магуль-Мегери победила и время и расстояние.

Кто же рассказал Лермонтову эту народную сказку? Со слов ашика - бродячего певца - Лермонтов записать её не мог. Ашики в ту пору не знали русского языка, а Лермонтов, хотя и занимался азербайджанским языком, но знал его недостаточно. Ясно, что про Ашик-Кериба ему рассказывал азербайджанец, хорошо говоривший по-русски. В этом нет никакого сомнения. Перевести на другой язык целую сказку не так-то просто.

И где её мог услышать поэт? В Шемахе? Вспомним, что учитель Махмудбеков записал тогда сказку как раз в окрестностях Шемахи. Но нет! Лермонтовская сказка оказалась гораздо больше похожей на ту, которую рассказывают в Грузии. А некоторые подробности совпадают с армянской сказкой и никогда ещё не встречались в сказках, записанных в Азербайджане. У Лермонтова, если помните, сказано про чудесного всадника, за спиной которого несётся Ашик-Кериб, что это был Хидрилиаз, или святой Георгий. Пророк Хидрилиаз и Георгий Победоносец считаются за одно лицо только в грузинской и армянской народной поэзии. И вот в сказке, записанной студентом Тбилисского университета в Ахалцихском районе, как раз имеется та же самая удивительная подробность. Про чудесного всадника сказано, что это был не кто иной, как святой Георгий, он же Хидрилиаз.

Поэтому надо считать, что Лермонтов услыхал сказку не в Шемахе, а там, где с давних пор живут и грузины, и армяне, и азербайджанцы и где языки их пользуются одинаковыми правами. Таким местом были всегда восточные кварталы Тбилиси.

Лермонтов хорошо знал эту часть города. Сохранились его рисунки, на которых изображены сцены тифлисской жизни и базарная площадь в Старом городе, так называемый Татарский майдан.

В этой восточной части Тбилиси в те времена целый день двигалась густая толпа. Здесь прямо под открытым небом чеканили серебро, жарили шашлыки, ковали лошадей, брили головы, шили сапоги и бурки, продавали разноцветные шелка и дорогие персидские ковры, опиливали пистолеты, играли в нарды. С утра до ночи раздавался здесь грохот молотов, дыханье кузнечных мехов, стук игральных костей, крики погонщиков, песни ашугов, клейкий писк зурны, рокочущий, весёлый грохот барабана, выбивающего такт картули - лезгинки. И всё это тонуло, пропадало, растворялось в общем гомоне, в шумном кипении толпы, в смешении слов грузинских, армянских, азербайджанских, русских с турецкими и персидскими словами. Прямо на земле и на прилавках лежали горы сладкого винограда, розовая редиска, янтарные початки кукурузы, рыжие помидоры, белели круги овечьих сыров. Чад жаровен смешивался с запахом кожи, свежей рыбы, пряных трав; из винных погребков тянуло терпкой прохладой. Бегут ослы о перекидными корзинами; изнемогал от непосильной тяжести, блестящий от пота, в одних лохмотьях, носильщик тащит на спине кованный железом сундук. За ним поспешает купец с огненной бородой и крашеными ногтями, в чалме, в халате, в маленьких зелёных туфлях. Вот, грубо оттолкнув ремесленника-азербайджанца, он почтительно уступает дорогу русскому чиновнику в казённом вицмундире, смерил взглядом стройную девушку, окутанную до самых глаз белой чадрой; девушку провожает бичо - слуга-мальчуган. Навстречу идёт денщик за модно одетой дамой; черноусый щеголь в черкеске сторонится, чтобы пропустить дрожки, и испуганные кони, косясь, объезжают верблюда. Едет арба, запряжённая четвёркой волов, покрытая полосатым ковром, под которым уместилось большое семейство, и дети таращат глаза на кивер драгуна.