Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 07

Наконец всё стихло. Только Юра Сазыкин всё ворочался и что-то шептал.

- Ты чего? - поинтересовался лежащий с ним рядом Саша Шерстобитов.

- Слушай, Сашка, я стихи о нашем походе сочинил, - зашептал Юра.

- Стихи? А ну, почитай!

- Из ручьёв, потоков

Зародился Дон,

У большой деревни

Протекает он.

Рыбки в нём малютки

Плавают у дна.

Пареньку в корзинку

Заплыла одна.

Изучали Дон мы…

- Юра читал всё медленнее, будто подбирая слова, -

Дружно, всем кружком,

Мерили глубины,

Шли сырым…

Юра неожиданно умолк.

- Ну, а дальше что? - нетерпеливо спросил Саша. Но Юра ничего не ответил. Утомлённый событиями прошедшего дня, он уже спал.

Рассказ В. Архангельского

Рисунки П. Кузьмичёва

Дед Артём поджидал внука, на плотине. И едва Стёпа показался на тропинке, пошёл ему навстречу.

Высокий бородатый старик с белыми волосами до плеч двигался чётким солдатским шагом,

Синяя рубашка деда Артёма была перехвачена узким ремешком. Две стрелы, полумесяц и голова коня, прикреплённые к нему на длинных подвесках, сверкали на солнце и позвякивали при каждом шаге. Этот ремешок Артём Петрович получил в подарок от Михаила Васильевича Фрунзе и никогда с ним не расставался,

- Здравствуй, де-да! - весело прокричал мальчик, высоко подбрасывая кепку.

- Здравствуй, внучек! - ласково отвечал дед.

Он обнял Стёпу, и мальчик прижался лицом к мягкой, пушистой бороде, пропахшей табаком.

- Смотри, как вытянулся, пострелёнок! Этак и меня скоро перегонишь!

- Где уж там! - засмеялся Стёпа, освобождаясь от рук деда и задирая голову, чтобы глянуть ему в глаза.

- Значит, в четвёртый перешёл без единой тройки?

- Да!

- Ну, тогда рад гостю.

Стёпа отдал рюкзак Артёму Петровичу и помчался через плотину по зыбким доскам, под которыми грохотала река Кубря.

Миновав мельницу, он пробежал мимо склонившихся над водой густых вётел и с раскрасневшимся лицом остановился у ветхого домика над омутом.

Подошёл Артём Петрович, открыл дверь и. наклонившись, перешагнул через порог:

- Вот и наши хоромы!

В домике, как и в прошлый стёпин приезд, пахло мукой. Артём Петрович работал на мельнице и, когда жернова мололи, весь покрывался мучной пылью.

- Весь ты, деда, пропах мукой. Тебя в печку - вот бы славный пирог получился! - засмеялся Стёпа.

- Не пирог, а пирожище, - весело сказал дед, расправляя могучие плечи и почти касаясь головой потолка.

Артём Петрович радовался приезду Стёпы.

После смерти жены он жил одиноко и часто скучал. Правда, в конце лета, осенью и зимой скучать бывало некогда. У мельницы вереницей стояли колхозные подводы в ожидании помола. Шум жерновов тонул в весёлом смехе девчат, в звонких песнях. Все громко разговаривали, и каждому хотелось потолковать с мельником. Но весной и летом, когда хлеб ещё стоял в полях, около мельницы было пусто, и старому солдату не с кем было перекинуться ласковым словом.

В эти-то досужие летние дни и появлялся у деда желанный гость - Стёпа.

Артём Петрович горячо любил внука, но баловать его не умел и не хотел. Он просто старался занять мальчика делом, чтобы тот рос работящим и любознательным.

Чуть свет Артём Петрович будил Стёпу, и при любой погоде они отправлялись купаться на реку. Дед научил внука не бояться воды, переплывать Кубрю даже в самом широком месте, где чернел под плотиной мельничный омут.

После купанья Стёпа приносил ведро воды и ставил самовар, для которого всегда у него было в запасе два - три мешка сухих сосновых шишек.

Хлопоты по хозяйству вошли у Стёпы в привычку, и деду редко приходилось напоминать ему о том, что надо бы сходить по грибы или по чернику, сбегать в село за солью и махоркой.

После года, проведённого в городе, всё здесь было интересно для Стёпы.: и жизнь пчёл, неустанно работающих дружной семьёй, и неумолчный гомон птиц в лесу, и рассказы Артёма Петровича, и собирание цветов и трав для школьного гербария.

Но больше всего Стёпа любил реку. Она шумела под самыми окнами. Вода катила широкой струёй по мельничному жёлобу, с грохотом падала в омут, а затем стремительно убегала по руслу, облизывая прибрежные камни и пенясь.

Полежать на хрустящем песочке, поймать рака под берегом, бросить кузнечика в прозрачную воду и смотреть, как за ним начинает охотиться рыба, - всё это нравилось Стёпе. А интереснее всего была рыбалка.

Стёпа то ловил рыбу с лодки, то сидел на берегу, пристально наблюдая за поплавками.

Часто к нему подсаживался с удочкой Артём Петрович. А когда Стёпа начинал приставать к деду с вопросами, старик обычно отвечал:

- Подумай сам, мальчик, доходи до всего своим умом.

- Почему ты не ловишь лещей, когда зацветает черёмуха? - спросил однажды Стёпа.

- А ты проверь, только гляди вокруг зорче!

Стёпа отправлялся в то место, где лучше всего брали лещи, сидел часами на берегу с удочкой - рыба не клевала.

Ранним утром мальчик увидел однажды, как стая лещей вышла на мелкое местечко и подняла возню возле куги. Лещи проплывали у травы, изредка перевёртывались на бок, высовывали золотисто-серые спинки, оставляя за собой какую-то беловатую муть.

Стёпа рассказал об этом Артёму Петровичу.

- Так, - сказал дед. - Ты правильно подметил всё. Лещи метали икру, а в это время они не клюют ни на какие приманки. Вот тебе и черёмуха!

Как-то вечером дед предложил:

- Возьми фонарь и пройдись осторожно по тропинке к мельнице. Может быть, узнаешь кое-что новенькое.

Стёпа пошёл.

При тусклом свете фонаря всё вокруг казалось необычным: и деревья гуще, и земля чернее.

Освещенный огнём, зашевелился паучок. Он протянул свою сеть между двумя ветками, и теперь она дрожала, когда он перебирал лапками в центре паутины.

Вот лениво прыгнула серая жаба, покрытая пупырышками, как молодой огурец. Она сверкнула зелёными глазами и отползла, уступая дорогу мальчику.

Потом, словно тень, мелькнуло что-то рядом с листом лопуха и мгновенно ушло в землю. Стёпа увидел лишь круглую ямку, в которую легко мог войти карандаш,

Мальчик шагнул ещё и вдруг заметил червя, да такого большого, каких ему не приходилось находить в навозной куче за сараем.

Мальчик осторожно схватил червя и вытащил его из ямки.

«Вот так штука! - подумал мальчик. - Значит, об этом и говорил деда».

Идти стало куда интереснее. Но Стёпа заторопился и с хрустом раздавил мясистый черенок лопухового листа. Одновременно в двух местах скользнули по земле черви и юркнули в дырки.

«Они боятся не света, а шума. Двигайся тише!» - скомандовал себе Стёпа.