Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 03

Было так. На четвёртый день похода, перебравшись на другую сторону небольшой речушки, наш отряд наткнулся на старую- поварню. Так называются лесные избушки, в которых зимой каюры, здешние погонщики собачьих упряжек, да одинокие путники укрываются от непогоды. Поварня оказалась полуразрушенной, часть потолка провалилась, и истлевшие, тонкие жерди лежали на земляном полу.

- Ребята, будьте осторожны! - предупредил нас Николай Павлович.

И, наверно, в мыслях у каждого промелькнуло: а вдруг в поварне сидит медведь. Николай Павлович снял с плеча ружьё, а мы, вооружившись камнями и палками, встали поодаль. Первым заглянул в поварню Серёжа Иткан.

- Ребята! - закричал он. - Бурундуки!

Мы окружили поварню. Коля Сивцев размотал тонкую сетку, связанную из крепких ниток, сунул один конец в руку Серёжи и полез в избушку. Затаив дыхание, мы ждали результата. В испуге маленькие зверьки забились под провалившийся потолочный настил, и его пришлось раскидывать. Когда Серёжа Иткан поднял последние две жерди, выводок бросился к дверям. Но здесь бурундукам преградила дорогу сетка. Со страшным писком зверьки кинулись в угол, чтобы через дыру убежать в тайгу. Но выбраться удалось лишь двоим, двое других, ударившись об ноги Иткана, отскочили обратно к сетке и, запутавшись в ней, оказались в руках Коли Сивцева.

Мы весело зашагали дальше. Бурундуки сидели в большом жестяном бидоне, который нёс завхоз отряда Игнат Данилов. Решено было при первой же возможности сделать для них клетку, а дома приручить. Ручной бурундучок - очень забавный зверёк, его интересно держать в школе.

Витя Цырой

Осторожно раздвигая кусты, мы шли вдоль ключа, проложившего себе узкое ложе между громадных камней. Струйки его прозрачной воды под лучами солнца казались серебряными. И мы назвали ручеёк Серебряным. Пройдя по течению, мы остановились на отдых. Не прошло и пяти минут, как по распадку прокатилось эхо выстрела. Затем грянули ещё два. Ясно: где-то близко охотник. Но что за зверь стал его добычей? Может быть, медведь? Мы побежали на выстрелы.

Обогнув скалу, мы увидели маленькую палатку. Она стояла у впадения Серебряного в извилистую речушку. Возле палатки на тонких жердочках вялилась рыба. У камня дымился костёр; трое мужчин и седая старуха разделывали тушу горного барана.

Это была семья самой старой в этих краях эвенки Нючи. Нючи с сыновьями пришла сюда из колхоза «Элегчан» на заготовку юколы - вяленой рыбы - для ездовых собак. Стрелял, оказывается, самый младший сын Нючи пятидесятилетний Опока. Это он убил горного барана.

Мы и раньше слышали об этой семье. Нючи очень старая, ей сто четыре года. Её отец жил в то время, когда здесь бывал Шелехов.

Узнав, какой мы совершаем поход, бабушка Нючи вдруг заволновалась. Дрожащей рукой она набила табаком свою маленькую трубку и быстро юркнула в палатку. Вскоре она вернулась с небольшой сумкой, зашнурованной сухой оленьей жилой. Развязывая её, Нючи что-то шептала по-эвенски.

- Вот! - отрывисто сказала она, вынув какую-то кость.

Это был кусочек пожелтевшего от времени моржового бивня. На нём было вырезано изображение человека, у ног которого лежали лисы, белки и толстомордый усатый морж.

Мы молча рассматривали рисунок и вопросительно поглядывали на Нючи. Когда бивень обошёл всех, она сказала:

- Теперь слушайте!

И мы услышали, как однажды, лет семьдесят назад, её муж, охотник Адкани, кочуя по Омолонской тайге, повстречал русских казаков. Пурга сбила их с омолонского тракта. Адкани предложил путникам отдохнуть в своей юрте. В юрте над люлькой маленького сына Нючи висела вместе с бисером и медными побрякушками медная монета. Казачий старшина заинтересовался этой монетой и, разглядывая её, спросил Адкани, откуда она. Адкани рассказал, что отец получил её от хорошего человека, большого русского начальника: он не обижал эвенов, дал им много товаров за меха и подарил отцу Адкани эту счастливую монету.

Тогда казак тоже стал рассказывать об этом русском. Адкани слушал и курил трубку за трубкой.

Потом Адкани сказал Нючи, что хороший русский - Григорий Шелехов и что монета счастливая. А в память Шелехова Адкани вырезал на куске моржового бивня того, кому, по рассказам стариков, подчинялось море, к ногам кого покорно ложились звери.

У бабушки Нючи мы пробыли весь следующий день.

Отсюда отряд направился через тальниковую рощу к подножью сопки, за которой лежал Наяханский лиман.

Петя Данилов

Наяхан - районный центр. Это благоустроенный посёлок со средней школой, детскими яслями, магазинами, клубом, библиотекой. В этом посёлке колхоз. В нём трудится много охотников-следопытов и рыболовов. Мы побывали на рыбном промысле.

По лиману плыли многочисленные кунгасы, гружённые крупным лососем и селёдкой. Мимо нас прошли бригады колхозных девушек. Они спустились вниз с горы по тропинке, ведущей туда, где принимали рыбу с воды. За ними пошли и мы. Здесь люди в резиновых фартуках разделывали на больших столах крупную кету. Из толстых рыб они вынимали икру и в специальных корытцах относили её в помещение, где складывали в глубокие сачки и опускали в чаны, наполненные крепким тузлуком - солёным раствором. Потом мы видели, как икру укладывали в маленькие бочонки, изнутри обложенные плотным пергаментом. С наяханского промысла красная кетовая икра идёт во Владивосток, а затем в Москву, Ленинград и другие города нашей страны.

На следующий день на сборе, устроенном для ребят посёлка, мы рассказывали о славной жизни морехода Шелехова, о том, как он открыл для эскимосских детей школу и учил кочевые племена обрабатывать землю.

На этот сбор мы пригласили знаменитого наяханского охотника Василия Хуркана.

- Спасибо вам, пионеры, за светлое слово о человеке, так много хорошего сделавшем на наших берегах и там, где живут сейчас в американской кабале наши братья по крови - эскимосы Аляски, - сказал он нам на прощанье.