Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 03

Наконец Син поступил в типографию мистера Хиппа в Нанкине. Был уборщиком, курьером, учился самоучкой, потом стал учеником-наборщиком. Син мёрз, голодал, работал за троих, но встречал интересных людей, учился понимать и думать.

В типографии Син-старший впервые услышал о коммунистах. И понял, что его жизнь не будет иметь никакого смысла без учения, без борьбы, без цели - освободить свой народ. Тёмными осенними ночами, когда с низко нависшего над землёй неба лились на город холодные дождевые потоки, когда полноводная Янцзы разливалась до самого горизонта, широкая, как море, и.на окраинных улицах Нанкина слышен был глухой рокот её пенистых волн, после тяжёлой многочасовой работы рабочие типографии мистера Хиппа, владельца шахт и нефтяного концерна «Хипп, Симмитс энд Майтелз компани», при тусклом, неровном свете свечей учили иероглифы. Син-старший был учителем. На средства коммунистической подпольной организации рабочие типографии отправили Сина в частную школу. Два раза в неделю он посещал её и по ночам передавал свои знания товарищам. Всё, чему он научился, должны были знать и они. Люди учились украдкой, прячась от надсмотрщиков, жертвуя короткими часами отдыха. Настойчивое желание учиться помогало побеждать нужду и усталость. Преследования и наказания никого не пугали.

Типография мистера Хиппа превратилась в своеобразную школу: коммунисты готовили в ней кадры печатников-подпольщиков.

Син-старший, который в то время уже был опытным наборщиком, нанимал учеников. Примут парня, обучат, и Син-старший докладывает управляющему: заболел ученик, никуда не годится, нового нанять нужно. А парня отправляли в подполье.

Подпольную типографию, в которой печатались коммунистические газеты, произведения Ленина, Сталина и Мао Цзе-дуна, Син-старший организовал в одном из пригородных храмов, устроив одного из типографских рабочих готовить монахам еду. Храм был огромный, с заброшенными просторными подземными помещениями. Только старые, растрескавшиеся изображения богов были свидетелями работы печатников.

В 1941 году Сия снова увидел реку Си-цзян: партия доверила ему организацию и воспитание кадров в том самом городке, где умер когда-то его отец. Звенели в храме колокольцы; над городом, как и в былые времена, поднималась туманная серая мгла, так же кружили над ним белогрудые речные чайки, а в маленькой фанзе на краю тихой улички Син-старший принимал и записывал сводки Советского Информбюро о положении под Москвой и Сталинградом. Он и его друзья, мечтая о дне победы над фашистами, говорили: «Когда Советский Союз победит, когда наши советские друзья выгонят врагов, тогда в Москве будет утро, а у нас, в Китае, будет виден отсвет его».

А потом была встреча с Мао Цзе-дуном. Они беседовали. Навсегда запомнил Син-старший прекрасное, спокойное лицо человека, труды которого он тайно печатал в типографии мистера Хиппа и помогал распространять среди бойцов, человека, который научил Сина-старшего быть самим собой, а не рабом, его вдумчивый взгляд, крепкое рукопожатие и слова:

- Мы ещё встретимся с вами, Син-старший!

Снова шли годы опасной подпольной работы в самых больших городах страны, под самым носом у гоминдановцев и японцев. В 1948 году Син-старший получил новое важное поручение - организовать партизанский отряд в районе Даньяна и Чо.

Обстановка в Лицзяне, куда пришёл с Севера Син-старший, была не так проста и спокойна, как казалось на первый взгляд. Сельский староста хорошо знал, из каких семей ушли в Народно-освободительную армию сыновья, братья, отцы. Село разделилось на два лагеря: всесильную, но малочисленную кучку гоминдановских ставленников (староста, богачи) и большую группу коммунистически настроенных людей.

Син-старший нанялся батраком к Чену. Нужно было познакомиться с людьми, сблизиться с ними, разобраться в них и завоевать их доверие. Работы Син-старший не боялся. И Чен не мог нахвалиться новым работником. Жил Син-старший у бабушки Гуан и считался её племянником. Самым лучшим другом и помощником Сина-старшего стал Шао Янь.

Весной, когда легло в землю посеянное зерно, Чен отпустил Сина-старшего в город Даньян «повидаться с семьёй». Син-старший установил связь с нужными ему людьми. Здесь, в Даньяне, он впервые увидел товарища И Лина, который должен был возглавить партизанские соединения и для руководства работой выезжал в местечко Чо под именем купца Го Син-сю. Тут же, в Даньяне, Син-старший познакомился и со своим соседом по работе, молодым коммунистом Гао из села Ханьпу. Отряды Лицзяна и Ханвпу должны были, соединившись с партизанами ещё нескольких сёл, выполнить важное поручение генерального штаба Народно-освободительной армии.

Гао и Син-старший, которым в дальнейшем нужно было действовать сообща, распределили между собой обязанности и условились о встрече в день возвращения Гао из Даньяна в Ханьпу. Если всё будет в порядке, Син-старший должен будет подать сигнал - показать Гао незажжённую трубку.

Через Гао наладилась связь с И Лином. В Лицзяне дважды в неделю появлялись теперь листовки и сводки о действиях Народно-освободительной армии.

Гао уже три года был связан с коммунистами. В его родной деревне все считали, что он просто уехал в частную школу учиться. А Гао распространял листовки в деревнях, привозил политическую литературу, выполнял поручения, для успеха которых требовалась сообразительность, молодость и сила. Два года Гао действительно учился в школе, но, конечно, его старый отец не смог бы один оплатить его ученье. Гао помогали товарищи-подпольщики. Они же помогли его отцу, разорившемуся бедняку-крестьянину, завести небольшую торговлю - это дало возможность устанавливать связь между деревнями. Теперь Гао поручили вернуться в Ханьпу. В деревне возвращение Гао объяснили окончанием школы.

В день своего возвращения в Ханьпу Гао, увидев спокойное, уверенное лицо Сина-старшего, понял, что вернулся во-время. В предстоящей открытой борьбе Сину-старшему нужна была помощь Гао.

Син-старший больше не работал у Чена. После посещения Даньяна он перешёл на нелегальное положение. «Племянник бабушки Гуан» жил теперь в небольшом лесу, в десяти ли от Лицзяна. Люди уже знали его, верили ему, и он каждого из лицзянцев знал, как родного брата. В Лицзян Син-старший наведывался в сумерки, когда никого из сельских властей не было на улицах села.

Со дня на день партизаны ждали сигнала к выступлению. В лесу в укромном месте прятали оружие, занимались политграмотой и просто грамотой.

В последнее время, когда казалось, что ветер, и тот на своих крыльях приносит вести о решающих событиях на Севере, когда неуловимый Шао Янь с Ли Енем и Сю Ли наклеивали листовки и сводки даже на стены ченовской усадьбы, люди каждый вечер собирались в лесу на склоне холма и их становилось всё больше и больше.