Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 02

Бабушка Гуан прикладывала к щеке Цзун-Цзунгу смоченное в холодной воде полотенце, растирала плечи Еню и утешала Сю, которая вдруг, забившись в тёмный уголок, расплакалась горько и безутешно.

- Бабушка, если бы вы знали! - плакала Сю. - Если бы вы знали!… Мы перебирали рис… А надсмотрщик подслушал сказку… и всех… побил всех…

- Шао Янь заступился за Цзун-Цзунгу, - объяснил Ли Ень.

- Я сказал ему, что он не смеет её бить. Она ни в чём не виновата… Её за долг сегодня только привели к Чену… - Шао Янь остановился посреди фанзы и сжал кулаки. - А он и её побил…

- А потом побежал жаловаться самому Чену… - рассказывала, глотая слёзы, Сю Ли.

- Чену? - ужаснулась бабушка Гуан. - Ой-ай-ай! Шао, я ведь говорила тебе, что нельзя сердить надсмотрщика!

- Чен велел или выгнать Шао и никогда больше не нанимать на работу или побить! - перебивая друг друга, рассказывали Сю Ли и Ли Ень.

- Горе моё! - всплеснула руками бабушка.

- Я согласился… - угрюмо и сурово сказал Шао Янь. - Согласился, чтобы надсмотрщик меня побил… Я не кричал совсем… Ни разу не крикнул…

Бабушка Гуан остановилась перед внуком и посмотрела ему в глаза.

- Я же знаю, что нельзя потерять работу, - просто добавил Шао Янь.

- Шао… - прошептала бабушка и умолкла. Что могла она сказать внуку? Он всё понимал сам.

Бабушка заботливо помогла Шао Яню снять рубашку и взяла у него из рук полотенце.

- Что делать, бабушка! - улыбнулся ей Шао Янь. - Он бы просто выгнал меня с работы… и всё равно побил бы…

Дети уселись на ещё тёплом кане, и Шао Янь гостеприимно сказал Цзун-Цзунгу:

- Садись, ты ведь тоже хочешь есть… вот каша. Ешь вместе с нами.

Цзун-Цзунгу очень изменилась за этот бесконечно длинный, страшный день. Глаза её запали, лицо как-то сразу похудело. Болели натруженные за день руки, подушечки на пальцах опухли и занемели, от долгого сидения ломило поясницу, от каждого поворота головы ныла шея, огнём горела рассечённая плёткой щека. Цзун-Цзунгу казалось, что не будет конца этому ужасному дню. Казалось, навсегда ушло из жизни всё родное, ласковое, нежное, и не «было сил раскрыть запекшиеся от жажды губы.

- Если бы можно было сделать так, чтобы всем вместе убежать!

Кто сказал эти слова? Шао Янь? Или, может быть, Сю Ли? И можно ли убежать? Куда? Всюду плётка и страшная фигура помещичьего надсмотрщика. Цзун-Цзунгу прислонилась головой к стене и закрыла глаза.

- Что ты говоришь, Шао? - недовольно сказала бабушка Гуан. Она боялась таких разговоров, боялась за своего внука.

- Ты, Шао Янь, говоришь - наступит время, когда Чену придётся удирать. Так-то оно так, но ведь ты не знаешь, когда наступит это время… Вот, дети, послушайте. Давно это было. Царствовал тогда в Китае царь Чжу Ли-бо. Царствовал он, и страшно стало ему, задумался оп: когда умирать придётся? А жил в одном селе Хон Те-гуи - мудрый человек. Позвал его Чжу Либо, спрашивает: «Скажи мне, Хон Те-гун, долго ли я и мой род будем царствовать?».

Хон Те-гун и говорит: «А что, царь, есть у тебя воз на четырёх колёсах?» «Нет, - отвечает Чжу Ли-бо, - но я сейчас велю сделать». А до того времени в Китае никто, даже сам царь, не имел пра- -ва делать телеги на четырёх колёсах. На двух, на трёх, на одном колесе ездили люди.

- Теперь тоже есть такие возочки, на одном и на двух колёсах, - сказала Сю Ли.

- Есть, есть! - подтвердила бабушка Гуан. - Так вот, сделали царю. Чжу Либо воз, новый, из сырого дерева. Большой воз был, тяжёлый. Обошёл вокруг того воза Хон Те-гун, со всех сторон осмотрел его, потрогал рукой и говорит царю: «Давай, царь, я тебя запрягу в воз!» Удивился Чжу Либо, но согласился. Запряг его Хон Те-гун, сам сел на воз, взял в руки кнут и кричит: «Вези!».

Везёт царь. Воз тяжёлый, из нового сырого дерева. На четырёх колёсах. Вспотел царь, спрашивает: «Хон Те-гун, далеко ещё везти?» «Вези, вези!» - приказывает Хон Те-гун и помахивает кнутом. Запыхался Чжу Ли-бо, выбился из сил, провёз Хон Те-гуна на восемьсот восемь шагов, упал: не может больше тянуть воз.

Хон Те-гун и говорит царю: «Спрашивал ты у меня, сколько лет будет царствовать твой царский род. Провёз ты меня восемьсот восемь шагов - будешь царствовать восемьсот восемь лет». «Ой! - закричал царь. - Если так, то давай я тебя ещё хоть немного провезу!»

Цзун-Цзунгу не слышала последних слов бабушки. Перед девочкой вставал весь день, первый день среди чужих. И такой милой, такой уютной представилась ей бедная отцовская фанза под старой крышей, таким тёплым казался кан. Цзун-Цзунгу снова закрыла глаза, чувствуя, что заплачет неутешно и беспомощно, как днём. Ханьпу! Не очень оно и далеко, родное село. Оно совсем недалеко. Можно добежать до фанзы, посмотреть на отца, на мать.

«Нет, - сказал Хон Те-гун, - продолжала бабушка Гуан, - нельзя больше». С тех пор и ездили цари на четырёх колёсах, а простые люди на трёх, на двух и одном колесе.

А вспомнила я всё это затем, чтобы знали вы: скоро кончаются эти восемьсот восемь лет… Не будут больше угнетать народ!

- Ай, да бабушка! Ай, да молодец! - послышался вдруг чей-то голос.

Бабушка Гуан от неожиданности вздрогнула. Из двери на середину фанзы вышел человек в накинутом на плечи синем ватнике. В руках у него была незажжённая трубка.

- Я стоял у двери и слушал бабушку, - заговорил гость. - Одно надо знать, бабушка, - добавил он, помолчав, - что те восемьсот восемь лет, о которых вы рассказывали, закончатся тогда, когда этого захочет народ. Когда мы этого захотим.

Гость сбросил ватник на кан, присел к столику. Теперь Цзун-Цзунгу ясно видела его лицо.

- Син-старший, вы, наверно, голодны? - спросил Шао Янь.

Цзун-Цзунгу неслышно соскочила с кана, никем не замеченная переступила порог фанзы и, уже ни о чём больше не думая, сделала первый шаг в темноту ночи.

(Продолжение в следующем номере.)

М Львовский

Рисунки Ф. Лемкуля

Он пришёл к нам на сбор отряда,

Стены классные оглядел

И за парту со мною рядом

На свободное место сел.

Мы украдкой за ним следили -

Дальних странствий искали след,

Но сначала не находили

В нём особых, «морских» примет.

Вот он молча, кивнув вожатой,

Стал рассматривать мой пенал,

Наши лозунги и плакаты

Все внимательно прочитал.

Вот, на классной доске заметив

Вереницу простых дробей,