Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 02

Девочка, которую надсмотрщик привёл с собой, боязливо посмотрев ему вслед, села на пол перед столом, натянула на коленки старое коротенькое платьице и посмотрела на Шао Яня пытливыми глазами:

- Что нужно делать?

- Бери рис, - мальчик насыпал перед ней горсточку риса, - перебирай. Где камешек какой, просо или ещё что, - отодвигай в сторону. Мне передавай уже чистый рис, а я его - в мешок. Вот и всё… Сможешь?

Девочка кивнула головой:

- Да, смогу…

- Ты чья? - после некоторого молчания спросила.Сю Ли. - Откуда, из какого села?

- Из Ханьпу… Мой отец Чжан Го-тун.

- Не разговаривать! - крикнул надсмотрщик, просунув голову в дверь сарая.

Шао Янь смотрел, как работает новая батрачка. Маленькими руками она ловко придвигала к себе горсти риса, быстро и старательно выбирала мусор и отметала его в сторону. Видно было, что работать она умеет.

- Ты за плату? - спросил у неё Шао Янь. Цзун-Цзунгу подняла на мальчика грустные глаза:

- За долг…

- А!…

Дети переглянулись между собой. Л Цзун-Цзунгу, верно, вспомнив свой дом и свою семью, опустила голову на руки, и худенькие плечи её затряслись от отчаянного, горького плача.

Через узкие, прорезанные под потолком окна пробивался тусклый, как в сумерках, свет. Громко и задорно кукарекал белый петух на дворе, слышалось громыхание посуды на помещичьей кухне. За стеной сарая, в котором работали дети, доили козу. Струйки молока, серебристо звеня, ударяли в миску; переступая с ноги на ногу, вздыхала коза, и женский голос приговаривал:

- Стой, стой! Спокойно стой!

- Девочка, ты не плачь! - участливо сказала Сю. - Не плачь, не нужно плакать… Мы все так, не ты одна!… И я, и Ли Ень, и эти две девочки - мы все за долг… У нас только Шао Янь за плату…

Шао Яню было грустно: он очень жалел маленькую новую работницу. Ему хотелось сказать какое-нибудь ласковое слово, успокоить её. Но Шао Янь, умевший лучше всех мальчиков Лицзяна рассказывать сказки, никогда ничего не боявшийся, не смог найти в эту минуту нужного слова. Ему хотелось положить руку на худенькие плечи новой батрачки и спросить: «Как тебя зовут, дочь Чжан Го-туна? Как называли тебя дома твои родители? Скажи нам, и мы тоже будем тебя так называть. Ты будешь среди нас, как в своей родной семье!»

Но вместо этого Шао сказал:

- Знаете, приходите сегодня вечером все к нам. И ты приходи, - добавил он, обращаясь к Цзун-Цзунгу, которая плакала, опустив голову на руки. - Приходи… Я буду рассказывать сказки.

- Расскажи, чем кончилось с дамбой, Шао Янь, кончай сказку, - попросил Ли Ень.

Шао Янь вздохнул, поправил шляпу и заговорил, обращаясь к Цзун-Цзунгу:

- Девочка, ты не плачь!… Не плачь! Слушай, я баз тебя здесь сказку рассказывал…

Цзун-Цзунгу заплакала ещё горше. Вспомнилось ей сегодняшнее утро в родной фанзе и слова матери: «Такая наша доля, Цзун-Цзунгу. Помни только свой дом и имя своё не забывай!»

Цзун-Цзунгу затихла, прислушиваясь к словам Шао Яня.

- Так вот, дальше так было… - заговорил Шао Янь. - Однажды днём, когда жители города Чжуфу работали на берегу моря, волны принесли к ним обломки кораблей. «Что же это за корабли погибли в море?» - думали люди. А волны всё приносили и приносили к берегу обломки.

На одном обломке корабля увидели люди кусок голубого паруса. «Это наши мальчики погибли!» - сказали некоторые из них.

На другой день прибили волны морские к берегу обломки корабля с остатками розового паруса.

- На том корабле были девочки! - покачала головой Сю.

Цзун-Цзунгу вздохнула, поправила на коленях платьице и вытерла ладонью мокрое от слёз личико.

- Утопил морской царь детей! Утопил!… Глаза Шао Яня потемнели, и в голосе его послышалась угроза:

- Прошло девяносто девять дней. Девяносто девять дней жители города Чжуфу горевали, оплакивали страшную гибель детей, а потом решили отомстить морскому царю. Решили сделать так: собрать всё железо, какое только было в стране…

- Зачем же это? - спросила Сю Ли.

- Не перебивай! Собрали они всё. какое было, железо и отлили из него пушку.

Пушка была такая огромная, что в её жерле спокойно мог ходить самый высокий человек.

Голос Шао Яня окреп, усилился. Теперь. мальчик говорил уже не шёпотом, а громко. Ень тоже забыл, что нужно смотреть на дверь.

- Выкатили жители города Чжуфу пушку на берег моря, забили в её жерло огромное-преогромное ядро и выстрелили в замок морского царя, его морского величества. Ядро подняло такую страшную бурю на море, в котором жил морской царь, что он убежал с перепугу в другое море - восточное.

Последние слова сказки Шао Янь договорил полным голосом и поднял глаза: в дверях сарая стоял надсмотрщик. Увлечённые сказкой, дети не заметили, когда и как он появился на пороге. Страшный надсмотрщик стоял, опершись плечом о дверной косяк, и злорадно усмехался. В руке у него трепетала плётка.

- Сказки рассказываете? Так-так!

Все замерли. Ень, который сидел у стола ближе всех к страшной плётке, втянул голову в плечи и затаил дыхание.

- А работать за вас я, что ли, буду? Я или кто?! - слова надсмотрщика, как удары кнута, рассекали тишину. - Встать! Но!

Дети поднялись. Зашатался, никем не поддержанный старый стол, перебранный рис посыпался на пол.

- Сказки!… - надсмотрщик обвёл всех пристальным взглядом и замахнулся плёткой. - Подходи по одному!

Ень не вскрикнул даже, когда. плётка обвилась вокруг его плечей. Он только согнулся и побледнел.

Подошла к надсмотрщику, не ожидая, пока он на неё крикнет, Сю Ли ;тихо застонала, закусила губу и остановилась у стены сарая, потемнев от боли и обиды.

Две девочки расплакались ещё раньше, чем надсмотрщик к ним приблизился.

Шао Янь принял удар молча, глядя на своего палача с такой ненавистью, что тот ударил его ещё раз:

- Чего уставился, как зверёныш?

Новая батрачка сидела на своём месте, на полу. Она всё ещё не могла понять, что случилось и за какую провинность надсмотрщик бьёт детей.

- Эй, ты! Ты что, к земле приросла?! - закричал на неё надсмотрщик. - Твой отец задолжал, а ты ничего не делаешь! Сказки слушаешь! Но! Встать!

Цзун-Цзунгу медленно поднялась и, не сводя испуганных глаз с надсмотрщика, сделала по направлению к нему один шаг. Никто никогда за всю её коротенькую нелёгкую жизнь не кричал так на неё. Никто никогда не бил её, и девочка ни в чём не была виновата, ни в чём! Она делала то, что ей было приказано: перебирала рис! Разве она плохо его перебирала?