Книга без названия

- Вот, Левенцева, подпиши и можешь отчаливать к себе домой во Владикавказ. Распишись!

Он обмакнул пером в чернильницу и протянул девушке:

- Вот тут ставь свою подпись. Формальности.

Анна взяла ручку, стала внимательно читать то, что в ней было напечатано машинкой и частично написано от руки чернилами. Из написанного выходило, что она, Анна Степановна Левенцева, обязуется сообщить в НКВД, как только к ней явится Эльбускиев Асламбек Солтович, член кулацко-белогвардейско-националистической подпольной организации. И еще она обязывалась выдавать любых членов указанной организации, как только она что-то о них узнает.

Анна положила ручку, отодвинула бумагу.

- Я не стану это подписывать. Это ложь! Асламбек - красный командир, воевал с белыми, имеет орден и именное оружие от самого Фрунзе. Вы занимаетесь подлогом.

Следователь вызвал конвоира.

- Отведи в камеру, в одиночку.

Два дня ее не вызывали. Вечером третьего дня Анну повели к следователю.

- Садись.

Она села на грубый табурет, положила руки на колени, стала готовиться к обороне. Следователь долго и внимательно рассматривал ее.

- Левенцова, скажи мне не для протокола, а так, по-человечески, чем купил тебя этот бандит?

Анна усмехнулась, подняла лицо и взглянула в глаза следователю.

- Асламбек не бандит.

- Ну, хорошо, что особенного в этом Асламбеке Эльбускиеве, ради которого русская красавица очертя голову идет на самопожертвование, как декабристка?

- Во-первых, я не русская.

- А кто ты?

- казачка.

- А что это значит?

- Это значит, что в нашем роду не было ни одного труса, предателя и доносчика.

- Я и сам из казаков.

- Нет, вы не казак.

- Как не казак?

- Казак не стал бы издеваться над женщиной. А насчет Асламбека - он мужчина! У него не только мужское тело, сердце мужское и душа тоже. Впрочем Вам это известно не хуже меня.

Он отпустил Анну домой, совсем.

- Понадобишься - вызовем.

Отец встретил ее у выхода. Все эти дни бедный отец ожидал дочь е этих страшных ворот.

Утром рано они выехали домой.

В купе, кроме них никого не было. Степан Лукъяныч устроил вещи на верхних нарах, усадил дочь и сам сел в ожидании движения поезда.

Они сидели друг против друга за столиком у окна. Анна смотрела на пассажиров, спешащих к своим вагонам. Отец внимательно и с нежностью глядел на дочь. За этот месяц она очень похудела, перенесенные страдания и душевные переживания изменили ее лицо, оно сохраняло прежнюю красоту, но к ней добавилось упорство, какая-то неженская жесткость.

- Ты у нас пошла в предка-казака Нарычая, такой же неукротимый. Казак был. Его характер к тебе перешел. Для чего господь девкой уродил, тебе бы, дочка, мужчиной уродиться.

- Уродись я мужчиной, папа, была бы абреком в горах. Другого места мужчине и не оставили, как лес да горы.

Старик покачал головой.

- Думаешь, он там?

- Я знаю, что он там.

- У них, у ингушей, и своих красавиц много, дочка.

- У Асламбека я - одна, папа. И он у меня - тоже. - Она дала знать, что не следует с ней говорить, сомневаясь в их преданности друг другу.

И так Анна стала участковым врачом в своем квартале.

А вестей от Асламбека никаких не было.

- Может, сгинул твой абрек. Неужели попался?

- Нет, папа, жив он. Если бы что, я почувствовала. Он не попадется. Что орлу делать в клетке? - Она улыбнулась чему-то своему, - не тужи обо мне, папа, он придет ко мне.

В ее голосе не было и тени сомнения.

- Да что толку-то, дочка?

Теплым октябрьским вечером семья села за ужин. Как раз и Саша вернулся из техникума.

За ужином Анна наливала отцу стакан кахетинского вина. Сама в рот не брала и Саше не давала.

- За вас, мои дети, - сказал старик, подняв стакан. - Чтобы счастье не обошло вас, чтобы людьми оставались. Чтобы у тебя, дочка, получилось, как того душа желает…

Он выпил, но стакана поставить не успел…

- Добрый вечер! Приятной трапезы!

Все так и обомлели, повернулись к открытой двери: там стоял Асламбек в черкеске, при кинжале, а в руках новенький карабин.

- Следовало постучаться, а дверь открыта. Я постучался о косяк, но вы не услыхали. Извините!

- Асламбек! - Анна встала во весь свой стройный рост. И больше ни слова.

Саша громко хлопнул себя по колену, а Степан Лукъяныч заторопился.

- Я пришел поблагодарить и попрощаться с вами.

- Попрощаться? Уходишь? На совсем? - Спросила Анна.

- Да. Так все обернулось…

- Как обернулось? А я? Ты меня больше не любишь?

- Не надо говорить такие слова, Анна. Ты же знаешь, что это не так. Я не хочу тут в вашем доме наследить. Вам и так из-за меня натерпеться пришлось.

- Асламбек! Ты говоришь чужие нечестные слова! - она горько засмеялась.

- Саша, пойди во двор, да гляди в оба, а я тоже пойду. Вы, дети, погутарьте, да не ссорьтесь после всего, что было. Не такая вы пара, чтобы о пустяках ссориться.

Степан Лукъяныч их оставил один на один, а сам ушел на кухню. А минут через десять оба, держась за руки, вошли к Степану Лукъяновичу. Заговорил Асламбек:

- Если бы не такой случай, я бы не осмелился с Вами лично заговорить об этом. Я бы сватов-стариков прислал. Поймите. Я прошу у Вас руки Вашей дочери Анны.

- Руку просишь? - Захихикал старик, - а сердце?

- А сердце я ему, папа, сама отдала.

- Вона оно как! Ну так как же мне вас, дети, благословлять. Этот -мусульманин, ты - христианка. Э-эх, как будет - так и будет! Все под Единым Богом живем. А ну подите-ка сюда!

Они опустили головы, как устыдившиеся дети и подошли к старику.

- Господь вас благослови! - Он захватил их головы в охапку и прижал к своей широкой груди. - Любите друг друга до смерти. А там как будет - так и будет.

- Так мы поедем, папа?

- Куды? И ты?

- Повенчаться зовет.

- По-ихнему?

- Да. Я же за него замуж иду.

Призадумался старик казак, а потом махнул рукой.

- Иди, Анна! С Богом! Иди без оглядки!

- Степан Лукъяныч, разрешите и Сашу дня на два в горы забрать. Благословение Ваше и разрешение на венчание передать священнику, отец или брат кто-то же должен быть при этом.

- Ладно, забирайте и Сашу. - Согласился он, - что тут поделаешь, хоть одна душа из родной семьи пусть погуляет на твоей свадьбе. Ну, Анна! У тебя все не так, как у других людей. Жениха выбрала из ингушей, а он вон что учудил: на выпускном балу (геть, ты кунацкая непокорная душа!) чекиста при всем честном народе уложил, в ресторане и глядит исусовыми глазами…

- Так мы, папа, последние Ромео и Джульетта.

- Какой там Ромей! С кем сравнила! Да на что он был способен, как плакаться горькими слезьми под балконом, да по случаю тыкаться железным прутиком. Твой кунак в два счета порешил бы и тех и ентих заодно, коли пришлось. Идите с Богом!

- Папа, мы бы и тебя взяли, но мы пойдем по опасным дорогам в горы, в аул. В Базоркино свадьба не получится: чекисты нагрянут.