Книга без названия

Когда обитатели двора бросились к окнам, горец спокойно заряжал магазин винтовки, а потом тихо выехал со двора.

Бурка остался жив. Ему ампутировали обе ноги выше колен и…

Чубчикова нашли мертвым в спецвагоне поезда на Баку. Ему просто всадили пулю промеж глаз.

- Папа, я хочу принять веру мужа.

Степан Лукъяныч не удивился, в их семье давно перестали удивляться даже самым невероятным вещам.

Черные круги под глазами дочери еще не растаяли, глаза излучали глубокую печаль.

- Ты это надумала после того, что случилось с… дитем?

Она утвердительно кивнула головой.

- Поступай, дочка, как душа подсказывает. Я тебе поперек не встану: знаю, что неспроста ты. Думала. Абрек твой совсем озверел, жестоко наказал обидчиков. И за тебя, конечно, и за потомство. А кто тебя вере-то ихней научит? Уедешь к ним?

- Тут на базаре старик ингуш, ночной сторож. Со своей старушкой в будочке живут. Я у них научилась кое-чему, как омываться, как намаз творить. Мулла-татарин введет меня в веру.

- Так я пошла? Сегодня святая пятница.

- Иди, дочка, иди с Богом.

Вернулась она после обеда с мешочком под мышками. Оттуда она извлекала коврик, небольшой кумганчик и медный тазик.

- Подарили как новообращенной…

Асламбек появлялся неожиданно, как невидимка. Гепеушники окружали дом, предлагали сдаться.

Степан Лукъяныч выходил на порог:

- Вам кого, ребята? Чего за забором-то прятаться? В дом идите.

- Асламбека Эльбускиева пришли арестовать.

- Нет его. Чего он тута не видал?

- Как так нет? Мы точно знаем, что он здесь.

- Ну, идите сами, гляньте, коль старику не верите.

Врывались в дом - нет. И никаких следов.

- Все равно заловим.

- На то вы поставлены, служивые, - пожимал плечами старый казак, вроде его и не касается. - Ловите…

Осенью после сбора урожая Степан Лукъяныч засобирался к Эльбускиевым в Базоркино. Решили уж ехать всей семьей.

- Мы, что, послабее ингушей в родственных делах? - Поговаривал старик, закупая по магазинам подарки для многочисленных родственников Эльбускиевых. Для детей огромную корзину городских гостинцев: конфет, пряников, всяких свистушек и других игрушек. Накупили разных отрезов для родственниц, сукно старикам на черкеси.

Воз был уставлен большими лыковыми кузовами груш и яблок с собственного сада. Плетенный кувшин с домашним вином был аккуратно окутан пшеничной соломой, не дай Бог, чтобы его ударило сильно о что-нибудь при тряске.

Степан Лукъяныч сам нарядился в дарованный сватом костюм.

Анна устроилась рядом с отцом, а Саша поехал верхом на своей лошади.

- Воа-а! Правда ли это? Или я вижу сон? А может, солнце поднялось с запада?! - Широко раскинув руки, Солт пошел навстречу свату. - Марша доагийла! *

- Ну, здравствуй, Солт! Свиделись, наконец.

Родственники обнялись.

Брат с сестрой любовались этой встречей. Несмотря на восьмидесятилетний возраст, худощавый, статный, высокий Солт и плотный, крепкий как дуб Степан Лукъяныч.

- Пошли, Степан, пошли в дом. Какая радость!

Да, радость была неподдельная.

Вышла старая женщина.

- Солт, это наш захал *?

- Да, да, Новши, это наш захал Степан, отец Анны.

Женщина подошла и обняла гостя по-родственному.

- Наша жена.

Потом со всех дверей длиннющего ингушского дома повысыпали и взрослые и дети, окружили Степана Лукъяныча.

- Эй! Эй! Тише! Повалите человека.

Девочка- подросток заметила воз, въезжающий во двор усадьбы:

- Анна! Наша Анна! - И вся эта шумная орава бросилась туда. Гостей буквально затискали.

Весть о том, что к Солту приехали захалы, разнеслась мгновенно по всей улице. Первым пришел брать Солта ШУкре, затем старики-соседи. Базоркинские ингуши почти все умели изъясняться по-русски. Беседа стариков наладилась на веселой ноте. Шутили. Рассказывали подкольные байки, что ингуши и другие горцы сочиняли про казаков и что казаки сочиняли про горцев.

Бурный хохот вызвала байка, рассказанная Степаном Лукъянычем про «точило и мочило».

Было два побратима: ингуш и казак. Много всяких дел у них бывало. Вместе в набег за кабардинскими конями ходили. От преследования отбивались. В самую страшную минуту ингуш брал огонь на себе, не моргнув глазом. И каждый раз так.

- Послушай брат-ингуш, - говорит казак, - отчего ты такой смелый, смерти совсем не боишься. Я тоже хотел бы стать таким.

- Приходи ко мне в гости на три дня, и все узнаешь, - отвечает ингуш.

Приходит, значит, казак в гости к ингушу. Ингуш угостил его своей обычной едой: вчерашним чуреком и кислым берха *. Повернул казак чурек туда-сюда: крепкий, как камень. Камень и есть. Подумал, что это действительно точило. А ингуш отломил с краю кусочек, обмакнул в берха и с аппетитом стал жевать. Попробовал и казак. Свело челюсти и искры посыпались из глаз.

Возвращается казак домой в станицу, его встречают молодые казаки.

- Ну, что? Узнал в чем секрет отваги ингушей?

- Узнал, братцы, узнал.

Казачина рассказал, что едят ингуши самое обыкновенное «точило», макают его в «мочило».

- Бог с ним братцы с «точилом», но вот «мочило»… Я обмакнул кусочек «точила» в «мочило» да положил в рот - огонь из глаз, да так что колокольни ростовских церквей завидел. Коли они такие муки терпят постоянно, когда едят, что им другие опасности? Нет, братцы, ингушей нам вовек не одолеть.

И сумел же Степан Лукъяныч все эти тонкости довести до ингушей старцев. Такой буйный хохот поднялся на балконе, где они сидели. Громко хлопали в ладоши.

Это старый казак рассказал в ответ на шутку старика-ингуша.

- Шапи, давал *! Тебя побили! Ва-ха-ха! А мы думали, что ты у нас непобедим. Эшшахь!

Шапи смущенно улыбался - вынужден был признать свое поражение.

Когда выезжали из дома, Анна тревожилась, что отец не освоится с новыми родственниками. Теперь радовалась, видя каким вниманием его окружили и как он слился с этой компанией.

Солт извинился и встал. Анна поняла. Она пошла за тестем. За навесом двое молодых парней повалили большого барана.

- Воти, - Анна взяла старика за рукав чохи, - не надо резать барана.

- Почему? Такой гость - ему не резать, так кому?

- У папы, моего отца, часто болит голова. Ему нельзя кушать баранину.

- Я такое слышал от одного доктора-ингуша. Ладно. - И он приказал отпустить барана.

Но на его место привели двухгодовалого бычка. Когда Анна запротестовала, Солт просто взял ее за руку и отвел подальше:

- Это не женское дело. Ты что? Большой гость в доме и кровь не пустить? Мы не нищие и не потеряли эздел. Знаешь, какое будет мясо? В горячую воду опустил, достал - и кушай, пожалуйста.

Два дня отгулял Степан Лукъяныч и вернулся домой. С тех пор закрутилась родственная карусель.

По базарным дням в доме Левенцовых полно гостей из ингушских селений.