Вторжение кочевников

– Река! Они в воде! – закричали дозорные на северной стене.

Весть быстро пронеслась по крепости. Люди у костров проснулись и ещё вертели головами, пока бодрствующая смена уже бежала наперерез врагам, выбиравшимся из реки.

– Не дайте им выйти из воды! – кричал я им вдогонку, спускаясь со стены.

Крепость проснулась от криков. Враги тоже что-то кричали, но я не понимал ни слова. Когда я выбежал к реке, то оказалось, что враги всё-таки отвоевали себе небольшой плацдарм для высадки и сейчас быстро организовывались в отряды.

– Серафим левый фланг! – крикнул я. – Веди своих бойцов на левый фланг! Там прорыв!

Первый натиск был успешно отбит, но для этого были использованы все стрелы из наших арбалетов. Враги, к моему удивлению, не использовали свои смертоносные луки, они шли в атаку с саблями и щитами. Хлипкие щиты не могли остановить болты наших арбалетов, но для наших мечей они были серьёзной помехой.

Врагов, которые приплыли по реке держась за луку седла, оказалось неожиданно много, но большинство так и не выбрались на берег. Крики раненых кочевников и их лошадей сливались в единый визг и стон.

– Толи ещё будет, скоты! – я зло оскалился.

Моё желание мести получило новые литры вражеской крови, звуки боли и страдания врагов казались мне самой чудесной из всех мелодий.

Как только наши арбалеты разрядились, враг пошёл в масштабное наступление. Часть нападающих прорывалась верхом на лошадях. Многие раненые лошади бились на берегу, словно выброшенная на берег рыба, в воде плавали трупы животных и кочевников. Сегодня Красная река соответствовала своему названию, как никогда раньше.

Битва переместилась на берег, наши ряды дрогнули в нескольких местах, всадники прорвались сквозь нашу жидкую пехоту, которая не привыкла сражаться единым фронтом. Начался обычный неорганизованный бой. Я больше не мог командовать воинами, передо мной оказались враги. Один из них схватился с Дедом, второй пошёл на меня.

Мы обменялись ударами по щитам, затем скрестили сабли. У меня была лёгкая и длинная сабля, которую мне выковал из новейшей стали Григорий, у противника стандартная кривая железяка с широким лезвием. Такая сабля весила больше моей стальной, что давало мне небольшое преимущество в скорости. Я перешёл в атаку и после нескольких быстрых ударов таки достал врага по запястью. Длинная сабля разрубила кожаную рукавицу и пустила врагу кровь. Он выронил саблю, я тут же воспользовался этим. Ещё несколько ударов и враг оказался повержен окончательно. Рядом Дед расправлялся уже со вторым своим противником. Я повернулся на шум, мимо пронеслась лошадь без наездника. Тот в последний момент свалился на землю, неловко взмахнув рукой. У него в груди торчало оперенье арбалетного болта. Его занесённая для удара рука выпустила длинное копьё, которым он собирался проткнуть меня. Я повернулся и заметил красный поперечный гребень на шлеме стрелка, который скрылся вместе со своим арбалетом за пустыми бочками у причала.

«Фроська! Чтоб тебя!»

Я выругался.

«Вот неугомонная, что она тут делает?!»

Но времени для рефлексии было неподходящее. Вокруг меня кипел кровавый бой. В трёх шагах от меня с криком упал раненый защитник нашей крепости. Я встал перед врагом, прикрывая раненого товарища от противника. После обмена ударами, мне удалось пнуть его, он захромал, отступив на несколько шагов назад. Когда перед тобой медленный противник, то любая быстрая атака может закончиться для него плачевно. Я выполнил серию быстрых ударов, сблизился и врезался во врага своим щитом. Это манёвр сбил его с ног, а моя сабля в несколько приёмов быстро добралась до его тушки.

Я осмотрелся, повсюду шли затихающие бои, наше преимущество в численности сказалось на исходе боя. Повсеместно врагов окружали и добивали.

Я повернулся в сторону причала, хуторянка решила сменить позицию и приближалась к нашей схватке.

«Вот чёрт!» – испугался я.

Позади женщины, между построек выскочил вражеский всадник, и направил свою лошадь к ней.

Я подхватил вражеское копьё, которое предназначалось для моей спины.

Кавалерийская пика оказалась неожиданно короткой, видимо её невысокий хозяин использовал древковое оружие для того, чтобы на скаку опрокидывать противника.

У меня не нашлось ничего получше, я помчался с пикой в руке, намереваясь сразиться с вражеским всадником. Чтобы ускориться я отбросил в сторону тяжёлый щит и побежал навстречу женщине:

– Фрося, сзади! Сзади! – орал я, размахивая свободной рукой.

Она обернулась, заметила всадника, который мчался на неё, и изо всех сил побежала в мою сторону. Враг хищно оскалился, оттягивая руку с кривой саблей для удара. Я размахнулся и метнул копьё, от натуги мышцы руки жутко заболели. В тот же момент произошло одновременно несколько событий. Во-первых, я не попал во врага, пика не была метательным оружием и имела другой баланс.

С другой стороны, хуторянка оступилась и упала, а в довершение всего, когда враг повернул коня, чтобы затоптать женщину, моё копьё влетело животному в шею. Конь завалился и забился в предсмертных судорогах, кочевник успел спрыгнуть с седла, Фрося откатилась в сторону, я подскочил к врагу с одним только ножом.

«Вот смеху то будет, – подумал я, – когда я со своим ножиком полезу на врага с саблей и щитом!»

К счастью, мне не пришлось рисковать своей шкурой, поскольку, кочевник при падении с коня умудрился подвернуть себе ногу.

Я подошёл к бьющемуся в конвульсиях коню и выдернул из его шеи копьё, затем подскочил к хромающему врагу и несколькими ударами опрокинул его на землю, а затем неловкими ударами ранил его в ногу, руку и плечо. Кочевник орал, а я наслаждался его страданиями.

– Это тебе за Олесю и моего сынишку! – прошептал я и замахнулся. Враг уже не мог ползти, только слабо шевелился, когда копью вошло ему в глотку. Крик кочевника оборвался, вместо него послышался противный хлюпающий звук.

Я вырвал копьё и повернулся к воительнице.

Фрося стояла на четвереньках без шлема и оружия, и тяжело дыша смотрела на меня своими серыми глазами. Её волосы растрепались и рассыпались по лицу, оттенив её глаза и лицо.

Я вернулся к агонизирующему животному и прекратил его страдания. Копьё глубоко засело в его туше, и я решил оставить его там.

Женщина робко улыбнулась, когда конь в последний раз вздрогнул и затих. А затем, обнажив свои ровные белые зубы, рассмеялась искренним счастливым смехом.

Я приблизился и помог ей встать.

«Сейчас адреналин, который возник во время боя и погони, пройдёт и наступит откат.»

Женщина встала на ноги, и обняла меня, прижавшись ко мне. Наши доспехи жалобно заскрежетали. Я еле удержался на ногах, когда она повисла у меня на шее, но она тут же выпрямилась и отстранилась, чтобы заглянуть мне в лицо: