216512_B61BA_yamburg_e_a_pedagogicheskiy_dekameron

Все мы когда-нибудь постареем и не будем в полной мере соответствовать современным требованиям. Отдать все силы делу образования, а в результате оказаться на свалке истории? Справедливо ли это? И с каким настроением следующие поко­ления педагогов, видя такое прагматическое отношение к учителю и человеку, осознавая его безрадостную перспективу, бу­дут продолжать свою многотрудную деятельность? Надвигался двадцатилетний юбилей школы, который должен был прово­диться в красивом зале Дома кино в форме бала. У нас не было сомнений в том, кто будет его королевой. Когда она вышла на сцену в короне, весь зал встал и взорвался аплодисментами...

Он был блистательным учителем. В прошлом синхронный переводчик, в совершенстве владел иностранным языком, умел увлечь своим предметом детей. В тот год несчастья преследова­ли его по пятам. Похоронил жену, ее сестру и еще вынес два гроба. И он не выдержал: запил в горькую. Смотреть на него было страшно. Мы предлагали лечиться. Мой заместитель еже­дневно провожал его до дома, отбирал зарплату, выдавая ему только ту сумму денег, которой хватало лишь на питание. Все понимали, что без школы он пропадет. Было до слез жалко те­рять хорошего в прошлом учителя. Но чем виноваты дети, вы­нужденные ежедневно лицезреть нетрезвого педагога, который в любой момент мог рухнуть прямо в классе? Ничего не помог­ло. Пришлось расстаться. Следы его теряются...

Всего две истории с диаметрально противоположными фи­налами, дающие представление о проблематике ценностного управления. Между ними бесчисленное количество ситуаций, требующих своего разрешения. Идеальных решений не бывает. Каждый раз, мучительно находя выход, приходится испытывать на себе конфликт ценностей. Да что там ценности, заповеди, и те противоречат друг другу. Буквально поминутно, то прихо­дится брать в руки меч, то подставлять левую щеку, когда тебя только что ударили по правой. Сказанное в равной степени от­носится и к руководителю школы, и к рядовому учителю.

Все будет хорошо?

Нервно курю в запущенном дворе детского отделения Инсти­тута онкологии в ожидании окончательного приговора ребенку, которого три часа назад привез на обследование. Шансов на госпитализацию почти нет. У них всего сорок пять мест и остов недостроенного с 1994 года корпуса. Случайно взгляд падает на асфальт, где детской рукой выведено мелом: «ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО!» Немедленно два стыда сливаются воедино. Стыда за проклятую беспомощность взрослых в самых чувствительных сферах нашей жизни, будь то медицина или образование. И стыда за те неизбежные моменты в жизни, когда любые по­пытки отстоять здравый смысл и что-то изменить к лучшему ка­жутся бессмысленными. Одним словом, за грех уныния. Ведь пока мы, по слабости душевной, позволяем себе сомневаться, ребенок даже в таком мрачном месте продолжает надеяться...

Он ждал этого события больше двадцати пяти лет. Сначала молодым учителем, а затем директором школы. Все эти годы с маниакальным упорством начинал каждый педсовет одной и той же сакраментальной фразой: «Когда мы построим новую школу...» Этим же заклинанием из последних сил удерживал молодые учительские кадры, готовые разъехаться из деревни. Тем временем и они старели вместе с ним в ожидании обещан­ного чуда.

И чудо случилось. Первого сентября в селе Черешня, что в Краснодарском крае, Арут Суренович Кармрян открыл новую школу, построенную в полном соответствии с европейскими стандартами.

— Входите с левой ноги, — предупреждает директор.

- ?

— С левой — значит от сердца.

Со смехом рассказываю, как много лет назад, открывая но­вое здание своей школы, пытался запустить туда кошку. Кошка, демонстрируя явное пренебрежение к храму знаний, уперлась, и пришлось тащить ее на ошейнике.

— А моя девяностодвухлетняя бабушка посоветовала пер­вой ввести в школу девушку в белом платье. Первой в школу должна войти чистая душа!

— Это армянская традиция?

— Просто совет мудрого человека. Что же касается нацио­нального состава, то у нас в селе, как в Ноевом ковчеге, кого только нет. У меня жена русская. Она и дочь работают здесь же.

По мере его рассказа о горном селе, где девятьсот семей давно переплелись корнями, абстрактное понятие «поликуль­турность образования» начинает обретать зримые, осязаемые формы. (А накануне в Нальчике, где у меня много друзей-ди­ректоров школ, шли бои.) Проблем у этого директора хватает: и зарплата низкая, и кадры стареют, но он счастлив. Будет шко­ла — будет село. Рядом с ним невозможно не улыбаться. Два радостных пожилых мужика полутяжелого веса — уже немало. Но был и третий. Молодой директор школы № 49 города Сочи Олег Николаевич Данилов. (Он и привез нас в гости.) Жи­вет вдвоем с мамой в служебной однокомнатной квартире. По­тому и не женат. Жилья себе не построил, зато методом народ­ной стройки соорудил пристройку к школе. А теперь пытается ее узаконить в борьбе с пожарниками, СЭС и другими носите­лями государственности. Глядя на коллег, подумалось: таких встарь называли столпами общества. Если государство, нако­нец, очнется и начнет поддерживать этих людей, тогда действи­тельно все будет хорошо.

По Сеньке ли шапка?

Педагогика — дама привередливая. Завоевать ее благораспо­ложение не так-то просто. Она не всегда внемлет аргументам разума (академической науки), но при этом мстит тем, кто эти­ми доводами легкомысленно пренебрегает. Одним словом, ве­дет себя как муза, притом не менее капризная, чем ее старшая поэтическая сестра. По необходимости, спускаясь с небес на грешную землю, отмечу: всегда с одинаковой настороженно­стью относился как к сухим, оторванным от реальной школы тео­ретикам с их указующим из заоблачных далей перстом, так и к приземленным практикам, полагающим, что методом проб и ошибок, без всякой опоры на теорию, можно решать любые педагогические задачи.

Я пригласил его на работу сразу после окончания педагоги­ческого училища, желая «размочить» его присутствием одно­родный женский коллектив начальной школы, со всеми плюса­ми и минусами однополого преподавания. Так в начальной школе появился живой аналог усатого няня из известной кино­комедии. Он и не подозревал тогда о том, что его комичные си­туации еще впереди. Поначалу Семен Семенович, в просторе­чии Сенечка, не вызывал у меня никакого беспокойства. Акку­ратный, всегда при галстуке, молодой человек быстро освоился в коллективе, проявляя мужскую галантность к дамам-учитель­ницам и неподдельный интерес к педагогическим инновациям. Он-то в конечном счете его и подвел.

Желая как-то подогреть возникший интерес к новым для то­го времени явлениям в педагогике, я пригласил начинающего учителя на встречи со знаменитым ученым и новатором Шалвой Александровичем Амонашвили, с которым нас связывали дав­ние дружеские отношения. Затаив дыхание, наблюдал мой мо­лодой коллега за работой мастера. В конце встречи он как-то подтянулся, посуровел и произнес: «И я так смогу». «Плох тот солдат, который не мечтает стать маршалом, — поддержал я честолюбивые замыслы коллеги. — Только не забывайте: Амонашвили — доктор психологических наук, и он шел к свое­му мастерству долгие годы».