Эрнест Сетон-Томпсон - Зверь [сборник]

Келлиан все еще следил за медведем и знал, что с ним происходило, по крайней мере в основном, потому что по паре-тройке отметин всегда мог определить его следы. Изучая их, он заметил круглый шрам на передней лапе и отметину на задней. Но были и другие: охотник подобрал обломки костей там, где стрелял в медведя в лагере, и после долгих раздумий решил, что выбил ему клык. Но он сомневался, что стоит рассказывать историю о том, как отстрелил медведю зуб и палец на задней лапе одновременно, пока позже не смог найти более четкие доказательства своей правоты.

Нет двух одинаковых зверей. У стадных больше общего, а гризли, одиночка, проявляет исключительную индивидуальность. Большинство гризли отмечают свой рост на деревьях — чешут о них спину. Некоторые дерут дерево когтями передних лап, некоторые — обхватывают передними лапами ствол, а задними срывают с него кору. Гринго метил свои деревья так: сначала терся о них спиной, затем поворачивался и зубами срывал кору.

Келлиан узнал кое-что о Гринго, когда разглядывал одно из медвежьих деревьев. Он все утро выслеживал медведя, нашел отличные следы на пыльной тропе и так выяснил, что пуля отстрелила ему палец на задней лапе, но на передней с той же стороны имелся большой круглый шрам — явно от коровьего рога. Подойдя к дереву, на котором Гринго вырезал свои инициалы — отметки, оставленные медвежьими зубами, — Келлиан обнаружил нехватку одного из верхних клыков, так что все доказательства, указывающие на Гринго, были в сборе.

— Тот самый медведь, — сказал Лэн приятелю.

За все это время они так и не сумели обнаружить его, поэтому решили расставить несколько медвежьих ловушек, изготовленных из тяжелых бревен, со скользящей дверью из тесаных бревен. Приманка кладется на рычаг в дальнем углу, потяни его — и дверь опустится. Четыре таких ловушки стоили недели тяжкого труда. Они не насторожили их сразу же, потому что ни один медведь не подойдет к настолько подозрительно новой штуке. Медведи зайдут туда только после того, как дерево посереет и выветрится от непогоды. Но охотники убрали все щепки и натерли свежие срезы грязью, а бревна изнутри — залежалым мясом, потом прицепили в каждой ловушке по куску старой оленины к рычагу.

Три дня они к ним не подходили — чтобы рассеялся человеческий запах, — а потом одна из ловушек сработала, дверь закрылась. Перед этим они наткнулись на следы гризли неподалеку, и Бонами очень обрадовался. Но Келлиан долго разглядывал пыль и в конце концов громко расхохотался.

— Взгляни-ка! — Он указал на цепочку следов, похожих на медвежьи, но всего дюйма в два величиной. — Вот какого медведя мы найдем внутри, с большим пушистым хвостом. — И Бонами тоже засмеялся, потому что понял: в ловушку попал не кто иной, как маленький скунс.

— В следующий раз прицепим приманку повыше и рычаг сделаем потуже.

Перед обходом они натерли обувь тухлым мясом, потом снова оставили ловушки на неделю.

Есть медведи, которые едят в основном корешки и ягоды, другие больше всего любят больших черных лососей, которых вылавливают когтями из воды, когда те идут на нерест, а есть медведи, питающие особенную любовь к мясу. Последних мало: чаще всего они становятся необычайно злобными и рано гибнут. Гринго был из последних и рос, словно дюжий гладиатор древних времен, вскормленный отборным мясом, — становился все больше, сильнее, злее, чем его сородичи, пробавляющиеся фруктами и корешками. Хотя вразрез с этим шла его любовь к меду. По его следам охотник выяснил, что медведь не пропускает ни одного шмелиного гнезда, а если их нет, то ест медоносные цветы вереска, колокольчиками висящие на стеблях. Келлиан тут же это отметил.

— Слышишь, Бонами, нужно бы меду достать.

Нелегко найти пчелиное гнездо, если нет меда, чтобы прикормить им тех, кто может к нему привести, так что Бонами поскакал в долину к ближайшему лагерю — лагерю Тампико — и достал не мед, а сахар, из которого они сделали сироп. В разных местах они поймали трех-четырех пчел, пометили их ватой, накормили сиропом и отпустили, следя за ними, пока ватные пучки не исчезали из виду, а по остаткам ваты нашли и сам рой. Тогда к каждому рычагу привязали по дерюжному мешочку, наполненному сотами, и той ночью, когда Гринго шел длинными неутомимыми шагами, пожирающими мили не хуже паровоза, его чувствительный нос почуял вкусный запах, тот из многих, который обещал радость. Так что Гринго двинулся быстро и далеко, пока милей спустя не наткнулся на любопытную пещеру из бревен. Он остановился, принюхиваясь. Да, здесь пахло охотниками, но сильнее пахло радостью. Для верности он обошел вокруг, но пахло изнутри, и он осторожно вошел. Мимо торопливо пробежала древесная мышь. Гринго понюхал приманку, лизнул ее, пожевал, обслюнявил, упиваясь вкусом, потянул, чтобы захватить побольше, и тогда «Бум!» — сказала толстая дверь за спиной, и Джек оказался в ловушке. Он в бешенстве рванулся назад, врезался в дверь и наконец почувствовал угрозу. С усилием он развернулся и прыгнул на дверь, но та была крепкой. Гринго исследовал логово, обошел его и проверил все бревна там, где они казались потоньше, — можно ли разгрызть их. Но ничего не вышло. Он пробовал прогрызть каждое, проломить крышу, сделать подкоп, но везде были толстые тяжелые бревна, сколотые и сцепленные в единое целое.

Пока Гринго бушевал, встало солнце, и его лучи пробились сквозь щелочки в двери — и тогда он решил обратить всю мощь на нее. Дверь была плоской, не за что ухватиться, но Гринго колотил ее лапами и грыз, пока она не начала поддаваться, доска за доской. С завершающим хрустом Джек пробил в ней дыру — и снова оказался на свободе.

Люди прочли эту историю, словно ее кто-то напечатал, даже лучше: обломки досок не могли солгать, след, ведущий в ловушку и из нее, принадлежал большому медведю с забавным круглым, как от гвоздя, шрамом на передней лапе, а бревна внутри, там, где были изгрызены, свидетельствовали о том, что у него сломан зуб.

— В этот раз мы его поймали, но он слишком много о нас знает. Ну и ладно, еще посмотрим.

Так что они продолжили попытки и поймали его снова — на мед, соблазну которого он не мог сопротивляться. Но наутро они нашли лишь пролом в ловушке.

Брат Педро знал человека, который ловил медведей, и вспомнил с его слов, что нужно делать дверь скорее плотной, чтобы не проникал свет, чем крепкой, и они проконопатили дверь снаружи рубероидом. Но Гринго уже знал, что представляют собой ловушки. Он не ломал дверь, сквозь которую не мог видеть, но просовывал под нее лапу и поднимал, когда заканчивал с приманкой. Так он озадачивал охотников и насмехался над их ловушками. Затем Келлиан сделал так, чтобы дверь опускалась в глубокую канавку — и чтобы медведь не мог в нее и когтя просунуть. Но к тому моменту уже похолодало. В Сьерре лежал глубокий снег. Следы медведя исчезли.