Эсмира Исмаилова - На берегах Босфора [Стамбул в рецептах, историях и криках чаек] [litres]

Стамбульский вокзал Сиркеджи, расположенный в старой части бывшего Константинополя в окружении великолепных соборов и дворцов, окутан едва ощутимым облаком утренней выпечки. Торговец симитами почти распродал первую партию, и я спешу к нему за последним золотым бубликом, одиноко лежащим в стеклянном аквариуме на больших колесах.

Парочка привокзальных голубей смотрит на меня с упреком: не появись я так скоро, ароматный симит отправился бы прямиком в их прожорливые клювы.

Пройти мимо очаровательного здания железнодорожной станции, которое все на тот же французский манер называется «gar», вряд ли кому-то удастся. Созданное в 1890 году прусским архитектором, оно настолько пришлось по душе его коллегам, что те принялись создавать по его подобию вокзалы по всей Европе. Волна ориентализма [68] Ориентализм – направление в искусстве, основанное на подражании Востоку во всех его проявлениях. прокатилась от Стамбула до Парижа – равно как и блестящий состав новехонького «Восточного экспресса», что начал курсировать именно с этого вокзала, соединяя два противостоящих мира – Восток и Запад.

Из открытой двери потянуло дурманящим запахом утреннего кофе, и, словно завороженная, я направилась ко входу с вывеской «Oriental Express». Выбрав небольшой столик прямо на платформе, я погрузилась в атмосферу начала прошлого века. Я заказала чашечку тюрк кахвеси, достала ежедневник и принялась делать кое-какие записи: хотелось непременно запомнить все те неуловимые детали вокруг, которые так быстро стираются в девичьей памяти. Два официанта подозрительно ходили кругами, не покидая меня ни на минуту: они уже сменили одну белоснежную скатерть на другую, принесли пожухлую розочку в стакане, три раза справились о количестве сахара в кофе и теперь, казалось, начали отгонять назойливых мух, то и дело заглядывая через плечо в мой ежедневник.

– Вы пишете книгу? – наконец рискнул заговорить один из них. – Вы писательница?

Я улыбнулась такой реакции на потертый ежедневник с ручкой.

– Ну… Можно и так сказать.

Счастью их не было предела.

– А можно с вами сфотографироваться? – И тот, что посмелее, полез в карман за телефоном, искоса поглядывая на дверь, из которой мог показаться администратор. Было неловко отказывать, но и соглашаться на подобное предложение не очень хотелось.

– Я не думаю, что вам нужна моя фотография. Я совершенно незнаменита. – И я сделала безразличный вид, снова нырнув в свой блокнот.

– Нет-нет, вы ведь не знаете, что будет в будущем. У нас писателей уже было столько, что и не передать. Вон тот столик их самый любимый. – И они вполне убедительно указали мне на большой зал, в который я еще не успела заглянуть. Основное помещение ресторана было выполнено в старом классическом стиле. Стены были увешаны фотографиями тех самых писателей, которые хотя бы однажды захаживали сюда. Естественно, на самом почетном месте я разглядела аристократический профиль Агаты Кристи, о которой так много судачили в этом городе. Так вот где пила чай эта необычная женщина, дожидаясь отправления поезда, перед тем как занять роскошное купе в вагоне первого класса!

Я вспомнила милого знакомого Шади, который поведал мне тайну прадеда, и свое обещание помочь ему разобраться с ней. Прошло четыре месяца… Как же стремительно бежит время… Я обо всем забыла… Жизнь затягивала в водоворот событий, заключавшихся в решении школьных проблем, заправке автомобиля, вечных очередях в супермаркетах – и все это усложнялось еще постоянными стамбульскими пробками. Порой было проще не выйти из дома вовсе, чем застрять на битых три часа на каком-нибудь съезде-перекрестке-мосту.

Я, как всегда в таких случаях, начинала немного нервничать. Каждый раз, когда вспоминалось невыполненное дело, ком подкатывал к горлу, и становилось нестерпимо жаль времени, потраченного впустую. Не спасало даже то, что я находилась в городе, в котором опаздывать, не приходить на встречи и вообще периодически забывать обо всем – вполне хороший тон. Главное – чтобы все было в удовольствие.

Я вернулась за столик, где остывший кофе навевал тоску. За спиной раздался пронзительный свист – испугавшись, я дернулась и пролила остатки кофе на раскрытый ежедневник. Темное пятно медленно приближалось к аккуратным строчкам и, наконец добравшись до них, стало методично пожирать букву за буквой. Официанты бросились на помощь, изо всех сил промакивая салфетками уничтоженную страницу. Мне стало грустно: они так старались спасти написанное, предполагая, что это ценные строки будущего романа, а я всего лишь успела набросать список покупок в магазине к ужину. Все это еще больше обострило во мне чувство вины и обреченности, захотелось разреветься – и слезы одна за другой стали капать на накрахмаленную салфетку на коленях, которая, кстати, тоже была окончательно испорчена кофе.

– Вы плачете, как та писательница… – тихо произнес один из поклонников моего несуществующего творчества.

– Какая писательница?..

– Ну та… на фотографии… иностранка. Видели?

Я в недоумении пожала плечами.

– Когда она уезжала из Стамбула, каждый раз плакала. Так рассказывает наш босс. Его прадед видел ее, у него даже есть книга с ее автографом. Хотите позовем его?

Я покачала головой: мне ни с кем не хотелось разговаривать.

Когда плачут те, кто уезжает, это нормально. Но ведь я оставалась здесь. Я старательно приводила в чувство себя и свой ежедневник, которому пришлось повидать на своем веку немало приключений в виде опрокинутых чашек и вездесущих ручек младшей дочери, которые беззастенчиво вырывали его тонкие листы, а остальные покрывали кривыми сердечками и такими же домиками с дверьми, располагавшимися почему-то горизонтально.

В качестве милого комплимента друзья-официанты, которые перемещались всегда парой, поставили передо мной очаровательную фарфоровую сухарницу с крохотными рулетиками – каждый размером с мизинец. От них еще исходило тепло глубокой печи, из которой они, видимо, и попали прямо ко мне на стол.

– Zeytin Ezmeli Rulo! [69] Рулеты с оливковой начинкой ( тур .). – радостно произнес официант, и мне показалось, что его рот наполнился слюной. Я знала, что отказываться нельзя, – и быстро откусила половинку одного рулетика. Нежная солоноватая начинка заставила меня встрепенуться и потянуться за вторым куском. Тут же подоспевший горячий чай пришелся как нельзя кстати. Меня снова спасала стамбульская любовь к чревоугодию, от которого бежать в этом городе было просто бессмысленно.

Рогалики с начинкой из маслин (обычно подаются на завтрак с черным чаем)

• 100 г сливочного масла